Входя в подъезд, Гермиона решила отбросить пока размышления о Малфое. Слишком мало информации у нее было, чтобы делать какие-либо выводы. А сегодня в ресторане она бездарно упустила возможность что-нибудь у него выведать, отвлекшись на мысли о Коукворте.
Снимая со своей квартиры защитные заклинания, Гермиона невольно вспомнила, какое количество их было наложено на скромные комнаты Снейпа. И какого уровня были эти заклятия. Она готова была побиться об заклад, что часть из них они не проходили в Хогвартсе, а другую их часть, скорее всего, можно было обнаружить в каком-нибудь пособии по не очень светлой магии. Зачем живущему среди маглов Снейпу такая защита? Чего ему там опасаться, когда даже против троих бандитов с ножами он вышел один и без палочки? Неужели на свободе остался кто-то из его бывших «коллег», о ком не знает Министерство? Учитывая, что Гарри уверен, будто сам Снейп сейчас во Франции, вполне возможно, что Аврорат упустил кого-то из Пожирателей.
Скинув обувь и аккуратно повесив пальто в шкаф, Гермиона прошла в кухню и налила себе вина. Хотелось отвлечься, забыться, выбросить из головы рой назойливо гудящих мыслей, но единственный способ, который действовал на нее безотказно, был недоступен до cубботы. Именно тогда она вновь вернется в «Агонию» и опустится на колени перед своим Верхним, и единственным, что будет иметь значение, останется лишь его волнующий голос, спокойно и властно отдающий приказы.
Сладкое послевкусие проведенной с ним сессии снова обволокло Гермиону, как медовая патока, а расписанная фиолетовым и синим задница отдавалась тупой болью при каждом прикосновении к ней. Пытаясь распутать тот клубок чувств и ощущений, что оставила ей встреча со Снейпом, Гермиона поняла, что к общей радости от обретения наконец Верхнего и к томному сладкому вкусу подчинения примешиваются тонкие, едва различимые нотки горечи, как будто от обиды. Нет, безусловно Снейп ничем не обидел ее, более того, он предупреждал, что собирается копаться в ее старых ранах, и она сама сознательно и добровольно пошла на это. Но чувство какой-то неясной неправильности происходящего все же зудело тонким голоском где-то на самом краю слышимости, не давая покоя. Несмотря на то, что Снейп позаботился о ней после сессии, как и полагалось ответственному Верхнему, Гермионе не доставало разговора с ним и анализа произошедшего. Если он не поднимет эту тему в субботу, она собиралась сама попросить его об этом.
Уже ложась спать, Гермиона снова вспомнила его руку у себя на щеке и тихий, едва долетающий сквозь туман сабспейса голос: «Ты справилась. Хорошая девочка». Слабый стон спрятался в темноте комнаты, а бедра сами собой сжались в безуспешной попытке сдержать подступающее возбуждение, которое, словно ночной охотник, подкрадывалось каждый раз, когда чуяло мысли о Снейпе. Как давно она мечтала о прикосновении этих длинных изящных пальцев – гораздо дольше, чем полагалось «хорошей девочке», отличнице и старосте, гордости Гриффиндора. И хитроумный мерзавец Малфой, зная об этой ее слабости к рукам бывшего профессора, нагло воспользовался этим, чтобы затащить ее, поклявшуюся больше не открывать душу и не давать тем самым никому оружие против себя, в логово другого умного и проницательного слизеринца, который именно это собрался и сделать – заставить ее полностью открыться ему.
Все страхи и сомнения камнем пошли на дно, когда возбуждение, подстегиваемое мимолетными игривыми касаниями к горячей коже, разлилось словно море вокруг, затопив всю комнату и захлестывая набегающей волной Гермиону, кончившую от собственных пальцев на клиторе и мыслей о руках Снейпа на теле.