Я тогда запрещала себе смотреть на Даниила, но несколько раз забывалась. И когда я видела его, даже не смотрела в его лицо, а просто наблюдала за тем, как он жестикулирует или вытягивает ноги под столом, словно внутри меня что-то шевелилось, жило, дышало. И ощущение было такое словно выпила чашку горячего чая. А потом я ловила на себе взгляд Саши, и внутри все обрывалось.
Сегодня я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, а ужин заказала в номер. И спать легла раньше.
Я закрываю глаза и укрываюсь одеялом с головой. Про себя как заклинание повторяю, что осталось потерпеть всего ничего — одну ночь, и мы улетим, покинем навсегда этот маленький городок, ставший для нас с Сашей неожиданно несчастливым.
Какая ирония судьбы, думаю я, уже засыпая, каникулы, которые должны были сблизить, наоборот разъединили нас.
15
Вдох. Выдох. Вдох.
Дыхание учащается, а вместе с ним нарастает неясное ощущение сладостного томления. Кожу лижут языки пламени. Горло опаляет яд. Кровь в венах превращается в раскаленную лаву. Мучительная дрожь бежит вдоль позвоночника, рассыпаясь миллионами искр, будоражащих тело и душу.
Какая мучительная пытка.
Вдох. Выдох. Вдох. Вдох.
Где-то внутри стремительно закручивается спираль желания. Жар концентрируется в груди, в низу живота, в кончиках пальцев. Огонь охватывает каждый нерв, каждую клеточку и кажется вот-вот поглотит все тело.
Прикосновение рук, губ, трение кожи. Влажные поцелуи. Прерывистое дыхание. Стоны. Крики. Порочные касания. Смачные шлепки.
Ближе. Крепче. Слаще. Сильнее. Судорожнее.
Выдох. Выдох. Выдох.
Растворяюсь в ощущениях. Кожа горит. Кровь бурлит. Мышцы сокращаются и дрожат. Все вокруг плывет. Тело корчится в заключительной агонии. Жар становится невыносимым.
Распахиваю глаза и рывком сбрасываю шелковое покрывало, сбившееся вокруг тела подобно смирительной рубашке. Сажусь на постели, подтягиваю к себе колени и упираюсь в них лбом. Тяжелое дыхание часто и неровно вырывается из груди. Сердце скачет. Кожа влажная и липкая от пота, а разум все еще затуманен отголосками чувственного сна.
Мне требуются минуты, чтобы более или менее прийти в себя. Только после того, как дыхание выравнивается, я поднимаю голову и смотрю по сторонам. В пустой комнате царит полумрак, только полная луна бесстыдно заглядывает в окно. Провожу кончиком языка по пересохшим губам и включаю телефон.
Полночь.
Хочется застонать от досады, потому что я знаю — вряд ли теперь засну.
Встаю с кровати и ступая босыми ногами по мягкому ковру плетусь в зал. Меня мучает жажда, а если я не ошибаюсь, в баре оставалась баночка Колы.
Открываю дверь спальни и в нерешительности останавливаюсь. Напротив меня на диване лежит Сашка. Телевизор тихо работает, а сам он спит. Сейчас у меня есть возможность смотреть на него прямо, не пряча взгляд, не боясь наткнуться на его осуждение или равнодушие. Чувствую, как сердце сжимается от бесконечной нежности к нему. Забываю о Кока Коле, тихонько подхожу к дивану и поднимаю с пола пульт. Щелчок. Экран телевизора гаснет. Саша дергается, но не просыпается.
Тихонько опускаюсь перед ним на колени и в голубоватом свете луны, льющемся из окна, изучаю давно знакомые черты. Ни капли не сомневаюсь, что люблю его, что он для меня родной человек, что нас ждет совместное будущее. Но сейчас в полумраке ночи я не могу лгать себе — во сне со мной был не он.
В инстинктивном порыве я протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь теплого лба, очерчиваю линию брови, глажу волосы на виске.
Внезапно Сашка распахивает глаза, его пальцы с силой смыкаются на моем запястье.
— Прости, — шепчу сипло, чувствуя себя пойманной на месте преступления, которого на самом деле не совершала. — Не хотела тебя разбудить.
Его хватка слабеет, освобождая меня. Опускаю руку, но не отвожу свой взгляд. Впервые за три дня мы смотрим друг на друга вот так — глаза в глаза.
— Тогда что ты хотела? — голос Саши звучит глухо, без эмоций.
— Я проснулась и захотела попить, — отвечаю честно. — Увидела, что ты спишь и подошла выключить телевизор.
Он приподнимается на локтях и спускает босые ноги на пол. Теперь я в буквальном смысле сижу перед ним на коленях. Поза двусмысленна и провокационна. Знаю, что в любой другой ситуации в любое другое время она бы привела к горячими поцелуями и откровенным ласками. И я почти жду, что Саша прикоснется ко мне, но он этого не делает. Даже в темноте я вижу смену эмоций, которые он переживает, замечаю, как мрачнеют его глаза, а выражение лица становится жестким.
— На него тоже так смотрела? — спрашивает он с грубоватой резкостью.
Я дергаюсь, словно от удара. Кровь отливает от лица. Я оглушена. Раздавлена. Чувствую себя так, будто меня пнули в живот. Впечатали в бетонную стену. А сверху для верности облили помоями.
Поднимаюсь на ноги и заставляю себя поднять подбородок: