— Надо на кухню, — его голос звенит от напряжения.
Он отходит, а я заторможено киваю, глядя вслед его удаляющейся фигуре.
Ноги с трудом выдерживают мой вес, колени дрожат. Сажусь на диван и осторожно касаюсь пальцами припухших от поцелуя губ, ощущая под кожей легкую пульсацию.
Так вот как это бывает, когда другой человек полностью затмевает собой ощущение реальности?
Никогда за свои почти девятнадцать я не испытывала ничего подобного. Откровенно говоря, такого опустошения не приносил мне даже хороший секс. Я пытаюсь осмыслить, что произошло, но мозг в отключке. Отдаю себе отчет, что в прикосновениях Даниила нет ничего необычного, но почему-то каждое цепляет какую-то особую струну, заставляя плавится в огне примитивного желания.
Шлепки босых ног по деревянному полу возвещают о возвращении Дани в комнату. Я поднимаю глаза и смотрю, как он идет мне навстречу, держа в руке два бокала, до краев наполненных бордовой жидкостью. Очевидно, что он уже пришел в себя, тогда как я все еще пытаюсь отыскать утраченное самообладание.
Даниил протягивает мне бокал и присаживается рядом.
— Осторожно, горячий, — предупреждает он, делая маленький глоток.
— Что здесь?
— Какая разница? — он улыбается той до боли знакомой искушающей полуулыбкой, которая делает его особенно привлекательным. — Пей. Это не яд и не наркотик.
Глядя в омут его синих глаз, подношу бокал к губам и делаю маленький глоток. Огненно-терпкая жидкость бежит мне в горло и желудок. Даня откидывается на подушки, наблюдая за мной из под полуопущенных век.
— Что ты изучаешь в университете? — спрашивает он внезапно.
— Историю искусств, — смущенно говорю я, отпивая еще немного горячего напитка.
Даня тянется ко мне, забирает из ослабевших рук бокал и ставит на столик рядом.
— Тебе подходит.
— Почему?
— Красивая, отважная, впечатлительная, — он касается рукой воротника моей толстовки, гладя нежную кожу шеи прямо над ним. — Любопытная, дерзкая, нежная. Не могу представить тебя в безликом офисе.
От его слов я краснею. Пока думаю, что сказать, Даниил вдруг просовывает одну руку мне под колени, а другой обнимает за спину, без труда пересаживая с дивана к себе на колени.
От неожиданности я дергаюсь.
— Испугалась? — спрашивает он.
Сглатываю набежавшую в рот слюну и отрицательно качаю головой.
— И напрасно, — шепчет он мне в ухо. — Сейчас я начну тебя есть.
Теперь уже дрожь совсем иного характера несется по моему телу. Закрываю глаза и покорно подставляю ему губы для поцелуя.
Это действует на Даниила как искра, попавшая на сухой хворост. С низким рыком он втягивает в себя воздух и прижимается к моим губам, требовательно раздвигая их языком. Его губы горячие, настойчивые. Берут меня бескомпромиссно и глубоко, так что мне не хватает воздуха.
Он отрывается на меня лишь на мгновение. Пока я жадно хватаю воздух, он стискивает в кулак край моего свитшота и тянет его наверх. Я приподнимаю руки, помогая ему, и в следующее мгновение остаюсь в белой майке в рубчик, надетой на голое тело.
Я краснею, когда прослеживаю за горячим взглядом Дани, который застыл на моей груди.
— Я смотрю ты так же не любишь лифчики, как и я, — мурлычет он, накрывая мою грудь своими руками. — Охренительно.
Его губы вновь накрывают мои. Руки ласкают грудь, нетерпеливо скользят по спине и бедрам. В ответ я перекидываю ногу и седлаю его, запускаю пальцы в шелковистые волосы, притягивая его голову ближе, насколько могу углубляю поцелуй. Правая рука ползет вниз и забирается под его футболку. Пальцы скользят по теплой коже, путаются в дорожке волос, спускающихся за резинку на его штанах.
Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что я веду себя непозволительно, но неуправляемая страсть напрочь уничтожает мои моральные принципы.
Бессознательно впиваюсь ногтями в гладкую мускулистую спину, стараясь не задохнуться. Поцелуи, скомканные объятия, громко вырывающееся из горла дыхание. Хрипы и стоны и все эти звуки, сопровождающие поцелуи. Я растворяюсь в них. Жажду большего, но когда его рука скользит к застежке моих джинсов, я вдруг столбенею. Перед глазами мелькают красные вспышки. Я знаю, что нам жизненно необходимо остановиться.
— Даня, нет, — чужим голосом выдыхаю я, накрывая его руку своей рукой. — Не могу. Даня.
Он тут же отстраняется. Его глаза темные, радужка полностью погребена под черными зрачками. Взгляд остекленевший, словно он не до конца понимает, что произошло. Я чувствую, каких трудов ему стоило отпустить меня, и готова заплакать, что велела ему остановиться.
Тяжело дыша, я смотрю на его лицо, щеки, покрытые сейчас лихорадочным румянцем страсти. Он совсем рядом. Его порывистое дыхание касается моей шеки, потемневшие глаза смотрят так внимательно, словно хотят проникнуть в самую глубину моей души.