— Давай поговорим о чем — нибудь другом…
— Это от него.
Он вытягивает руку перед нами, поворачивая ее так, чтобы тусклый свет улавливал тени рубцовой ткани. Я задыхаюсь от ужаса, когда понимаю, на что смотрю. Моя рука взлетает ко рту, когда мое сердце разрывается.
— Лев…
— Он был — является — чудовищем. Я был на улице в одиннадцать, потому что покончил с ним.
— Ты был на улице в одиннадцать?
Он спокойно кивает.
— Санкт-Петербург. Вообще-то, там я и познакомился с Виктором.
— Мне так жаль, — я тихо задыхаюсь. — Я собиралась сказать, что мой отец-придурок, но…”
— Ну, мой отец никогда не заставлял меня ни на ком жениться, — ухмыляется Лев.
— Что ж, приятно это слышать, — хихикаю я.
Он притягивает меня ближе к себе, наклоняется, чтобы поцеловать в макушку.
— Мое прошлое… мое детство… — Он делает глубокий вдох. — Все это-тьма, которую я держу при себе. Это не значит, что я не могу поделиться или не могу отпустить, или что-то из того дерьма, что сказал бы психиатр, — рычит он. — Дело в том, что я не хочу никому причинять этот ужас. — Он поворачивается ко мне. — Особенно не такому хорошему, как ты.
Он наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня. — Но никто, кроме Виктора, не знает об этих шрамах. Или человек, который дал их мне.
Я киваю и придвигаюсь ближе, чтобы снова поцеловать его. Поцелуй затягивается и становится глубже. Я стону, медленно опускаясь к нему на колени. Я чувствую, как сильно он прижимается ко мне, и я стону, когда растираюсь об эту толщину.
Но вдруг Лев замирает и напрягается подо мной. Я отстраняюсь, озабоченно хмурясь.
— Лев?
Он поднимает палец, навострив уши, и вглядывается в полутемную комнату у двери. Я тоже поворачиваюсь. И на этот раз я тоже слышу этот звук.
— Вставай, — рычит он.
— Что такое…
— Сейчас!
Я ахаю, когда он внезапно вскакивает с кровати со мной на руках. Он опускает меня на пол, а затем поворачивается, и у меня отвисает челюсть, когда он опрокидывает всю кровать на бок.
— За нее! рявкает он.
Мой пульс учащается когда я ныряю за перевернутую кровать. Лев бросается через комнату в свой шкаф и через секунду выходит оттуда с автоматом в руках.
— Лев!
— Ложись! — ревет он, как раз в тот момент, когда дверь внезапно разлетается на осколки.
Я кричу, когда Лев, кажется, влетает в меня через всю комнату. Он рычит, хватает меня и засовывает за матрас. Звук выстрелов оглушает, и на нас обоих сыплются куски матраса и штукатурки на стенах.
В стрельбе наступило затишье. Внезапно Лев шипит и вскакивает, похожий на Рэмбо с X-рейтингом с автоматом в руках. Он оскаливает зубы и начинает стрелять через обломки двери своей спальни. Я слышу крики агонии и глухие удары с другой стороны. Замедляясь он прекращает стрелять и делает паузу.
Мой пульс стучит в ушах. Дым вьется из ствола пистолета Льва. Но с другой стороны двери не доносится ни звука. Он делает вдох и бросается в атаку. Он врывается в простреленную дверь и что-то рявкает по-русски с другой стороны. Я слышу еще один выстрел и кричу, когда ныряю обратно и закрываю уши.
Меня трясет. Голая на земле, я держусь за голову раскачиваясь, стараясь не задыхаться.
— Зои…
Я слышу свое имя, но как будто не могу пошевелиться.
— Зои!
Я кричу, когда он прикасается ко мне. Но когда я поднимаю глаза и вижу, что он склонился надо мной, я всхлипываю и бросаюсь в его объятия.
— Лев…
— Я здесь, — тихо рычит он. Он крепко обнимает меня своими сильными руками. — Я здесь, lastachka.
Он укачивает меня, пока я снова не могу дышать. Затем он отстраняется.
— Нам нужно идти, сейчас же.
Мое лицо бледнеет, когда я смотрю на него в ответ.
— Что… кто…
— Ты помнишь, как раньше, когда ты слышал, как я говорил дивал когда я разговаривал с одним из моих людей? Я имел в виду дьявола, от которого я тебя отнял.
Ощущение холода распространяется.
— Лев…
— Этот дьявол знает, что ты здесь, со мной. И нам нужно идти, сейчас.
Глава 14