Я выпрыгиваю и бросаюсь к нему. Он шипит от боли, когда я помогаю ему выбраться, кряхтя от его веса. Вид крутого парня исчезает, и я могу сказать, что он действительно ранен. И слабеет. И я не медсестра, но он потерял много крови.
Паника поднимается во мне, но я подавляю ее.
— Мы не можем здесь оставаться, — стонет Лев.
— Не хочешь научить меня ручке?
Он ухмыляется, а затем поворачивается, чтобы посмотреть в темноту гаража без дверей. Я тоже заглядываю внутрь и вижу его одновременно с ним: старый пикап.
— Форд середины 90-х, — кивает Лев. — Определенно н автомате. — Он вдруг начинает, пошатываясь, приближаться к нему, а я быстро следую за ним.
— Подожди, нет никакого способа…
Он хмыкает и распахивает дверь.
— Лев, что ты…
Я ахаю, когда он выхватывает пистолет и внезапно ударяет прикладом по приборной панели рядом с рулевым колесом. Дешевый старый пластик разлетается вдребезги.
— Какого хрена ты делаешь?
— Одалживаю этот грузовик.
Он выдергивает несколько проводов, отрывает несколько из них и внезапно соединяет два вместе. Потрескивают искры, и внезапно грузовик с грохотом оживает. У меня отвисает челюсть.
Лев поворачивается и улыбается мне сквозь изможденное выражение своего лица.
— Держу пари, никогда такого раньше не видела.
— Я никогда не видела ничего из этого, — шепчу я.
Его улыбка исчезает, и он притягивает меня ближе.
— Со мной все будет в порядке, Зои. Но…
— Но, может быть, мне стоит сесть за руль сейчас?
Он ухмыляется. — Возможно, так будет лучше всего.
— Ну что ж, запрыгивай.
— Подожди. — Он ковыляет обратно к "Chevelle" и открывает багажник. Он достает изнутри большой брезентовый брезент и кивает на машину. — Ты можешь…
— Да, подожди.
Я помогаю ему натянуть брезент на старый мускул-кар и зажать край под шасси. Когда мы заканчиваем, Лев печально смотрит на него. Я беру его за руку и сжимаю.
— Здесь его никто не найдет. Все будет хорошо.
Он вздыхает.
— Первая машина, которую я купил, когда приехал в эту страну.
— Осторожнее, девушка может приревновать.
Он хихикает.
— Из этой машины? — Он ухмыляется. — Так и должно быть.
Я смеюсь, обнимая его за талию и помогая ему вернуться к грузовику.
— Если бы в тебя не стреляли, я бы тебя за это отшлепала.
Он снова хихикает, когда я помогаю ему забраться в грузовик. Он достает телефон и набирает номер.
— Николай, — ворчит он. Он начинает что-то говорить по-русски. Но потом он останавливается и смотрит на меня. — Английский, Николай. Я с ней. — Он снова кивает. — Послушай меня. Федор нашел нас.
Он хмурится на поток того, что звучит как ругань в телефоне.
— Da, я в порядке. Da, она тоже.
Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне, и я краснею.
— Мы направляемся на север, к границе Висконсина. Da, Женевское озеро, где мы… — он смотрит на меня. — Та работа в тот раз. Da.
Он хмурится.
— Нет, — рычит он в ответ на вопрос. — Нет, Виктор в отпуске. Послушай, если они начнут преследовать интересы Кащенко или кого-то еще, тогда это что-то другое. Но он этого не сделает. — Он хмурится еще сильнее и смотрит на меня. — Потому что это не война. Это охота; за мной и за тем, что я у него отнял.
Он улыбается чему-то, что говорит Николай.
— Спасибо. Я позвоню, когда у нас будет место, где можно затаиться.
Он вешает трубку. Я вздыхаю. — Ну, так куда же?
— Север. Я знаю одно местечко за границей Висконсина.
— С ‘той работы"? — тихо говорю я.
Лев медленно кивает.
— Lastachka, в моей работе есть много частей, которые не являются… — он качает головой. — Я не буду лгать и говорить тебе, что я горжусь ими. Это не всегда милые, хорошие вещи, Зои. Я не хороший человек, — рычит он. — Но то, что я сделал, я сделал для семьи, которая приняла меня, когда я мог бы умереть на улице. Я в долгу перед братвой Кашенко и никогда не отдам его полностью. Но я с радостью буду продолжать отдавать так долго, как смогу.