— Сейчас узнаешь…
И снова поцелуй, такой сладкий и глубокий, какой Кит видела разве что во снах, что часто преследовали ее постыдными картинками, невольно всплывшими сейчас в памяти, заставляя краснеть, под довольное урчание мужчины, который словно впитывал собой ее стыд, получая от этого потрясающее по силе блаженство, которым хотелось наслаждаться подольше. А ещё поделиться им с ней. Той, кого он, наконец, заполучил в свою безраздельную власть, ведь она отвечала. Кит отвечала ему! А это значило, что он имеет на нее право, и сейчас заявит об этом самым приятным способом, а позже оградит от любых посягательств чужаков, ревнуя ее ко всем, а особенно к ее другу, чье присутствие рядом с любимой всегда отзывалось в нем обжигающей болью…
А поцелуи всё жарче: длинные костяные пальцы сжимают кожу предплечий сильнее, разогревая, словно горчичниками, после которых так горят следы его касаний… Сминают собой до приятного зачатка боли, от которой, тем не менее, все равно будут небольшие отметины синяков, расчертивших жемчужную кожу следами чужой власти. У Кит засосало под ложечкой, когда руки монстра начали гладить живот, давя на него и поднимаясь к границе поверхностного дыхания под ребрами, чтобы начать долгожданный штурм, повалив на будто специально опустошенный, массивный письменный стол из черного смоляного дерева, тонкими лопатками, по которым от касания холода поверхности через ткань одежды тут же пробежали трепетные мурашки. Будто крыльями бабочек защекотало кожу, заставив чуть вздрогнуть и едва ощутимо выгнуться, давая пространство под спиной, куда незамедлительно подлезают чужие ладони, царапая через одежду сильными пальцами. И даже опомниться ей не дают, опаивая хмелем глубокого поцелуя, пока чужое колено в нетерпении размыкает замок из бедер под джинсами, упираясь в горячую точку спустившейся вниз готовности отдаться, которая даже для Кит стала неожиданностью, будто организм вел свою игру, идя на поводу первобытных инстинктов потребности в сладострастии. От этого она было протестующе замычала, но звук предательски соскользнул в тональность стона, мешаясь с глухим и утробным рыком Эпика, чьи пальцы, сделав шаг назад, к животу, ловко подцепили пуговку и молнию, начав стягивать штаны уже с помощью магии: фаланги вновь чертили красноватые полосы на нежном бархате женской кожи, рисуя на бедрах подпись захватчика новой территории, вынуждая согнуть колени, подпуская ближе. И Кит тихо и испуганно пискнула, получив в ответ наказание его укусом за губу, когда белья в сокровенном месте коснулось тяжёлое полукружие освобождённого из плена мужских штанов вожделения, цвета темной ежевичной магии, пустив точечный разряд ответных искр чудесного чувства с оттенками стыда.
— Что же, и теперь будешь отнекиваться, малая, м? — Эпик оторвался от ее губ, скользя пальцами за грань тонкого хлопка и бесстыдно касаясь погорячевшего и влажного нутра, обведя мягкий клитор и забираясь ими в лоно почти до основания, очерчивая его грани и стенки тягучим и медленным движением, — будешь отрицать?
— Эпик… Что ты… Ты с ума сошел, — сбивчиво прошептала Кит, хватаясь за скрытые свитером плечи, как за последний шанс на освобождение, глядя на отсвет пурпурного зрачка в просвете трещины на глазнице, и от этого пляшущего пламени в голове летит карусель, роняющая душу в самый низ, вторя его движениям внутри, что не прекращались ни на секунду. Дразня тянущим чувством. Заставляя вздрагивать и хватать собственный голос, зажав его горлом.
— Ну же, не сдерживайся, здесь всё равно никого нет, — скелет приблизился вплотную, почти касаясь ртом ее губ, но замерев в жалких миллиметрах, глубоко вдыхая разгоряченный ей воздух и продолжая сладкую муку пальцами.
— Мхх… Да ты и сам хочешь не меньше, — Кит решила вновь дерзить, прилагая титанические усилия, чтобы сдерживать стоны удовольствия, и это возымело эффект.