- Когда ты собираешься уйти в отрыв? - спросил я, уткнувшись в пиццу и стараясь вложить в вопрос предположение, что он вовсе не собирается этого делать.
- О, торопиться некуда, - проговорил Тим со всей серьезностью. - Вечер еще только начинается. Думаю, сначала нам нужно вкусить другие удовольствия.
Он отлынивает? Или просто выигрывает время? У меня было чувство, что ему в душу закрались сомнения, но Тим такой опытный лицемер! Через полчаса мы оказались в кафе за углом, принимая по третьему «Хайнекену» и по первой затяжке марихуаны. Мы наслаждались легкомысленной беседой, пока Тим не обнаружил, что затянулся последней дозой травки и окурок потух.
- Что будем делать? - спросил он.
Теперь в нем угадывалось желание избежать ночного Большого Решения. Впервые с начала розыгрыша Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом я ощутил себя на коне. Я не только сравнял счет, но и Тим засомневался в своем следующем ходе. Если никто из нас не переспит с проституткой (к чему, я был уверен, дело и шло), счет останется ничейным, но Тим потеряет лицо, это его идея. Мне нужно же использовать все возможности, и моральная поддержка вроде этой была бы очень кстати.
- Я думал, это ты мне скажешь, что мы теперь будем делать, - ответил я, не упустив возможности поддеть его. - Давай, Тим, все зависит от тебя. Это ты спланировал нашу задачу. Утратить достоинство и заплатить пятьдесят фунтов за удовольствие… - Я сделал эффектную паузу. - То есть если ты не передумал.
- Разумеется, нет. - Он быстро встал, словно демонстрируя готовность. От марихуаны его немного покачивало, но вскоре он обрел равновесие и направился к двери. - Пошли, самое время.
Еще лучше. Я не только вывел его из себя, но и укорил тем, что теперь он отказывался прекратить сомнительное предприятие и признать, что не может проделать это. Мы сориентировались и взяли курс на Ахтербургвал, самую оживленную улицу, где продавался интересующий Тима товар. Вскоре показались маленькие застекленные будочки с демонстрировавшими себя девицами. Впрочем, на боковой улице работали девушки попроще, да и заняты они были не слишком каждая третья или четвертая будка. Если Ахтербургвал считался «Фортнумом и Мэйсоном»[18], то это был Картфордский рынок. Женщины, достигшие пятидесяти, которые за тридцать лет практики так научились торговому делу, что втюхивали секс не хуже любого другого товара.
Девицы помладше, до тридцати (но все равно недостаточно привлекательные для Ахтербургвала), в белье, ярко светящемся в ультрафиолетовом освещении, как реклама слабительного. Во всем этом чувствовалось равнодушие, обыденность, показавшиеся мне отнюдь не возбуждающими.
- Нашли что-нибудь захватывающее, сэр? - спросил я, втирая еще чуток соли в открытые раны Тима.
Он презрительно скривил губы и решительно зашагал к бурлящему Ахтербургвалу. Когда мы добрались туда, наше притупившееся внимание на несколько секунд оживила красота канала, уютные мостики через каждые пятьдесят ярдов и серые каменные дома вдоль берегов. В Париже улицы заполнили бы романтические бистро, богемные кафе и музыканты, уныло играющие на саксофоне. В Амстердаме все заполняли секс-шоу, музеи конопли и проститутки.
Толпа фланирующей на узком тротуаре публики тихо потащила нас с собой, так что Тим смог оценить каждую девицу. В ассортименте был любой товар. Стройные блондинки с мягкой, покрытой пушком кожей и в белоснежных подвязках. Устрашающе татуированные воительницы в броне черных кожаных ошейников с серебристыми шипами.
Пухлые полногрудые брюнетки, нагло поддразнивающие проходящих парней. Белобрысые клоны Памелы Андерсон, столь же сексуально привлекательные, как рекламная тумба.
Мы добрались до самого конца Ахтербургвала. Несмотря на открывающиеся возможности, Тим не сделал ни одного предварительного захода. Вместо этого он перешел мостик и побрел назад по другой стороне. Я следовал за ним. Как только мы перешли мост, передо мной возникла компания возбужденных малолетних хулиганов. Они толпились у меня на пути, пытаясь определить, в каком из переулков они еще не похихикали. Когда я протолкался сквозь них, Тим стоял чуть поодаль у канала, перед одной из вышеупомянутых будочек. Приблизившись, я увидел, что там - китаянка. Фиолетовый свет придавал ее густо напудренной коже гротескный, неестественный вид, как у фарфоровой куклы из отдела косметики в универмаге «Селфридж».
Приблизившись к Тиму, я облокотился на перила и стал смотреть на канал. Он повернулся и скопировал мою позу.
- Заинтересовался?
На секунду он притворился, что не понял, а потом ответил:
- Кем? Ею? Нет, не очень.
- Ты знаешь, что получится, если спутаешься с этой китаянкой. Через двадцать минут мне придется взять другую.
Вот так. Все ясно. То, что Тим прибег к такой жалкой уловке, говорило о многом. Он, очевидно, не дважды, но трижды и четырежды думал над этой сделкой.