Может ли это быть правдой? Как часто мы находим друг друга, как часто мы любим друг друга — это только вопрос случая, если мы окажемся вместе? Я не хочу в это верить.
Но что бы ни было у нас с Полом, это не история с единственным счастливым концом.
— Наверное, это разрушает твою диссертацию, — говорю я глухо, — о судьбе и математике.
Он морщится, словно от боли. Никогда не шутите с кандидатом наук о его диссертации, особенно когда это глупое время, чтобы пошутить. Но я не знаю, что делать. Мне нужны волшебные слова, заклинание, сценарий. Я бы заплатила все деньги, которые у меня есть или когда-либо будут за правильные слова, чтобы сказать их в этот момент. Вместо этого я бессильна и молчу.
— В формулах есть параллели, — голос Пола звучит так же ровно, как и в те дни, когда я только начинала его узнавать, и его неловкость была настолько сильной, что я назвала его пещерным человеком. — Но они подразумевали совсем не то, что я думал. Может быть, я верил в судьбу, потому что хотел верить.
— Мы больше, чем просто набор формул, — я тянусь ко всем нашим лучшим воспоминаниям, хотя они кажутся такими далекими. — В ту ночь, когда мы готовили лазанью, или в тот раз, когда мы ездили в лес, или в День Святого Валентина — всё это было по-настоящему.
— Ты влюбилась в меня в другом измерении, — говорит он, не глядя мне в лицо. — Может быть, это всё-таки был всего лишь лейтенант Марков. Может быть вместо того, чтобы быть твоей судьбой, я всего лишь... остановка по дороге.
Ладно, я знаю, что мы оба прошли через многое, и русские фаталисты, и так далее, но это должно закончиться.
— Не говори так! Это просто глупый разговор, разве ты не видишь? Ты игнорируешь всё, что мы делали вместе. Всё, чем мы были. Или я никогда не была для тебя чем-то большим, чем математическое уравнение?
Это должен был быть риторический вопрос. Видимо, это не так.
— Математика не лжёт, — говорит Пол. — Лгут эмоции.
Я слишком растеряна, чтобы спорить. Без какой-то великой космической судьбы, связывающей нас вместе, Пол... не верит в нас.
Он продолжает говорить, уставившись на свои ботинки.
— Мы обманываем себя, думая, что можем получить то, чего хотим больше всего на свете. Но так не всегда получается. Теперь мы это знаем.
— Перестань говорить о нас, как о физическом эксперименте!
— Ты ведёшь себя нелогично, — отвечает Пол.
Когда учёный говорит вам, что вы не логичны, вы должны немедленно прекратить спорить, потому что они перекалибруют весы, чтобы убедиться, что вы проиграете. Я прижимаю колени к груди и сворачиваюсь калачиком в дальнем углу койки.
— Разве тебе не нужно провести несколько экспериментов с Жар-птицей?
Пол выглядит так, будто хочет сказать что-то ещё, но вместо этого он уходит, несчастный, даже когда у него есть шанс спасти мир. Как только дверь за ним захлопывается, я хватаю свою собственную Жар-птицу и пытаюсь выпрыгнуть из этого жалкого измерения.
Неудача. Я застряла здесь, дрейфую в пространстве, безнадёжно далеко от дома.
День святого Валентина был всего несколько месяцев назад. Многие люди, включая моих родителей, говорят, что это глупый фальшивый праздник, чтобы продавать поздравительные открытки, и, если вы укрепляете свои отношения один день в году, у вас проблема. Я думала, что согласна с этим, пока Пол не принёс мне красные розы и шоколад.
— Я думал, что так нужно делать, — сказал он, когда мы прижались друг к другу на заднем дворе, возле маленького костра в чугунном очаге. Мы накинули на плечи по одеялу, тесно прижавшись друг к другу. В тот вечер даже сине-оранжевое сияние фонарей Джози, изображавших тропических рыбок на перилах веранды, казалось смутно романтичным. — Это то, что всегда показывают в кино. Но по дороге сюда Тео сказал мне, что это клише.
До меня у Пола никогда не было личной жизни, вот почему он так ценил советы Тео.
— Тео, наверное, подарил бы кому-нибудь крафтовое пиво и кепку дальнобойщика, — с наслаждением я вытащила ещё одну конфету из шуршащей обертки. — И никогда, никогда не бывает неподходящего времени, чтобы подарить мне шоколад. Помни об этом.