Я замираю, не донеся кофе до рта.
— Ты… ты позволил им сесть за руль моей машины? Ты стащил ключи?
Ноа морщится.
— Совсем забыл о твоем правиле насчет драгоценного «ламборджини». Да ладно, Мэтт, зато тебе не придется иметь дело с журналистами. Я подумал, так будет проще. Если они ее разобьют, я отдам тебе свой «бумер». — Ноа смеется, когда я таращу на него глаза. — Детка, серьезно. Все будет хорошо.
Его обращение заставляет нас обоих замереть, но Ноа приходит в себя раньше:
— Не волнуйся, я так называю всех, с кем трахаюсь. Это ничего не значит.
Ох.
— Потому что не помнишь их имен?
— Помню, конечно, Майк.
— Смешно.
— Нет, честно, ничего подобного. Просто, наверное, привык так обращаться.
— А я уж почувствовал себя особенным.
Ноа ставит кофе на тумбочку, переворачивается и накрывает меня своим телом.
— Ты и есть особенный. Я не каждому позволяю себя трахать. — Ноа опускает голову и зажимает губами мой сосок.
Не уверен, бесит меня его заявление или возбуждает. Он знает, что соски — это моя ахиллесова пята.
— Значит, я единственный, с кем ты не хочешь быть топом?
Я уже спрашивал его. Несколько раз. Он все время твердит, что не против быть снизу.
— Мне нравится то, что мы делаем. — Ноа приподнимается и целует в щеку, затем в челюсть, и, должен согласиться, мне тоже это очень нравится.
Может, не стоит жаловаться. Каждый раз Ноа будто подбирается к грани духовной близости, а затем отталкивает. Может, это его способ защитить себя?
Ноа забирает у меня стакан и отставляет в сторону, а я уже в предвкушении его дальнейших действий.
Ноа скользит вниз по моему телу, языком обводя пресс.
— М-м-м, ты весь потный.
— Могу сгонять в душ. — Я сдвигаюсь, но Ноа придавливает меня собой.
— Не надо. Мне нравится твой вкус.
Я стону и вскидываю бедра, пытаясь заставить его опуститься ниже, но дойти до приятной части процесса нам мешает внезапный звонок в дверь.
Мы оба разочарованно отшатываемся.
— Ты запер дверь? — спрашивает Ноа.
— Эм, нет. Ты сказал, что это не обязательно, а я назвал тебя сумасшедшим, потому что это Нью-Йорк.
— И, тем не менее, ты меня послушался?
— Ну да.
— Если это Мэддокс или Дэймон, они…
— Йоу, Ноа! — доносится в доме голос Дэймона.
— …просто зайдут.
— Все в порядке. Мне как раз нужно ополоснуться, — успокаиваю я.
— Не смей дрочить. Хочу прощального секса.
— Мы увидимся через две недели на этой благотворительной херне.
— После стольких оргазмов за эти пару дней, как по-твоему, легко будет пережить целых две недели воздержания?
Я поджимаю губы.
— Логично.
— Эй? — Теперь слышен голос Мэддокса.
— Я пойду, пока они не догадались, чем мы тут занимаемся. — Быстро чмокнув меня в губы, Ноа выходит из комнаты, а я валюсь обратно на кровать. Кажется, мне реально нужен душ.
И похолодней.
Тугие струи воды справляются с задачей по ослаблению эрекции, но потребности в Ноа не уменьшают.
Закончив мыться, прокрадываюсь в свою спальню, надеясь, что Мэддокс и Дэймон не заметят, как я сную по этажам в одном полотенце.
Когда я спускаюсь, Ноа нигде не видно, а эта парочка сосется на диване. Они, блядь, что, подростки? Хотя, мы с Ноа занимались бы тем же, не ввались эти двое к нам без предупреждения.
— Хм… привет? — неестественно высоким голосом выдаю я. — Всю неделю вместе, а все никак не насытитесь?
Дэймон и Мэддокс отскакивают друг от друга. Оба загорели до коричневато-красного оттенка.
— Вы хоть иногда пользовались солнцезащитным кремом? — интересуюсь я.
Мэддокс хмурится.
— Где Ноа?
Кажется, мой вопрос приводит Мэддокса в еще большее замешательство, но я не обращаю внимания.