— Твой отец всё ещё служит?
— Он генерал Вермахта. Недавно приказал мне явиться, чтобы дать присягу.
— Ты меняешь меня на армию! — Обиженно возмутилась Герда, вырываясь из сильных рук. Чувство, что ею воспользовались, постепенно возвращалось.
— Ни в коем случае. Просто так нужно, — Ханс не стал больше трогать женщину, лишь завёл руки за спину, выпрямил спину и поднял голову, как его и учили в военном училище. — Начинается война. Немцы оккупируют страны, уже успели захватить Польшу. Я должен заступить на службу, чтобы спасти тебя. Обещаю, ты будешь в полной безопасности, как только я стану офицером. Меня не отправят на фронт, как обычного гражданина.
— Война? — Тихо спросила Герда, слегка поникнув. Она опустилась на подоконник и зябко поёжилась, выше натягивая простынь: стало страшно.
— Да, скоро об этом станет известно всему мирному населению. Мужчины отправятся служить в разных странах, — Ацгил буквально отчеканил эти слова, всё так же стоя перед ней.
— Эйнар тоже?
— Скорее всего, но я постараюсь отгородить его от службы, — заверил Ханс, решившись присесть рядом. Она была трогательна и беззащитна с обмотанной вокруг тела белой тканью.
— Мне нет дела до этого изменщика! — Сердито прошептала она, отводя взгляд в сторону.
— Для меня важно знать, что ты меня будешь ждать, Герда, — Ханс ждал положительного ответа от любимой женщины. — Тебе дорога моя жизнь?
— Да, мне дорога твоя жизнь, — протянула она спокойно. Лишь тогда мужчина улыбнулся и кивнул головой. Герда придвинулась ближе.
Ей хотелось свернуться на его коленях и никогда не отпускать. Почему она вообще должна отпустить Ханса? Ради него она позабыла о Густаво, усыпила в себе мужскую личность, выпустила на свободу запертую в ней женщину. Месяц тишины прошёл незаметно, и, казалось, ничто не могло омрачить эти тридцать дней счастья, но так лишь казалось… Известие о надвигающейся войне поселило в её сердце страх. Женщина не желала покидать уютную квартиру любимого, ведь за всё время, проведённое здесь, она лишь пару раз спускалась в булочную за свежим багетом и быстро возвращалась, боясь, что дверь за ней закроется навсегда.
Вегенер так и не нашла в себе сил появиться в доме Эйнара и забрать вещи. Она чувствовала себя очень комфортно в шёлковой сорочке, купленной в магазине за углом. Арт-дилер приходил по вечерам после многочисленных сделок и, оставляя за дверью все проблемы и усталость, полностью отдавался в хрупкие руки любимой женщины. Они принадлежали друг другу, казалось, что никто не смел их разлучить. Будущий офицер профинансировал её третью выставку. Герде пришлось превратить гостиную Ханса в мастерскую.
— Я не смогу жить здесь без тебя.
Арт-дилер обнял её, погладив рукой волосы, после чего уткнулся носом в шелковистые пряди и вдохнул манящий запах.
— Не хочешь пожить какое-то время с Эйнаром и Эмилией? Я уверен, они не будут против, — спокойно упомянул Ацгил имя друга и его гражданской жены. Он периодически встречался с ним и рассказывал о том, как живётся Герде у него. Они долго могли говорить о ней: не осуждали, не очерняли её образ и больше не вспоминали о былых причудах. Она больше не была «бедой». «Я рад за вас, Ханс,» — заявлял Эйнар каждый раз перед тем, как попрощаться.
— Я не хочу наблюдать за тем, как у этой чертовки растёт живот, — огрызнулась Герда, но не отодвинулась, а лишь коснулась его шеи губами. Когда она ещё сможет вот так целовать Ханса?
Она уже на втором месяце, — с придыханием шепнула Герда.