Тело наливалось свинцом от того, какие вещи вытворяла своими руками Алина. Она действительно сильно опьянела и была уверена, что сегодняшний вечер должен был закончиться именно в постели. Она водила рукой по его телу, ощущая, что Саша напряжен до предела. Он медленно возбуждался и ненавидел себя за это. Он не должен был, но инстинкты так не считали.
Около дома, расплатившись с водителем, молодой человек нехотя взял девушку за руку и быстро потащил в квартиру. Уже будучи в прихожей, он сам не осознавая, что делает, потянулся к губам Алины, и она сразу же ответила. Головин не чувствовал и толики тех эмоций, которые появлялись, когда он целовал Нику, но деваться уже было точно некуда. Механизм запущен. Продолжая целовать девушку, Саша не теряя времени принялся медленно расстегивать платье. Его возбуждение уже можно было не только почувствовать, но и увидеть. Подхватив Алину, но поняс ее к кровати.
Опустив ее, молодой человек продолжал покрывать поцелуями каждый сантиметр тела. Алина уже в голос стонала, только Саша понимал, что его возбуждение действительно вызвано долгим отсутствием девушки, нежели тем, что он хотел Морозову.
Быстро избавившись от одежды, Головин вошел в нее, отчего Алина только громче застонала. Этот звук только раздражал. И как Головин мог вообще подписаться на это? Чем он вообще думал, когда соглашался на тупое предложение Черышева? А Черышев, мать его, чем думал, когда такое придумывал?
Молодой человек двигался рвано, быстро, стараясь, скорее всего, удовлетворить себя, а не извивающуюся под ним девушку. Алина царапала его спину, выгибалась, стонала, почти выкрикивала его имя. Головин подходил к развязке. Внизу живота сильно тянуло, и конец был почти близок. Он прижался своим лбом ко лбу девушки, и закрыв глаза, прохрипел:
— Я люблю тебя…
Алина распахнула глаза, не веря в услышанное. Она продолжала двигаться с ним в унисон. Когда наслаждение накрыло ее с головой, она нашла губы Головина и прижалась к ним в нежном поцелуе. Саша ответил. Он сделал еще пару толчков, и полностью расслабившись упал на простынь рядом с ней. Алина все еще пребывала в почти бессознательном состоянии от его слов, она не могла поверить, что он признался в любви.
Саша нащупал руку девушки, сжал, как можно сильнее и на выдохе, ведь дыхание еще не возобновилось, произнес:
— Я люблю тебя… Ника
Алине показалось, что она перестала дышать. Девушка резко поднялась, принимая сидячее положение, но ладонь из хватки молодого человека не убрала. Сердце нещадно кололо. Уже не было той эйфории, которая накрыла ее парой минут ранее. В тело будто бы впивались сотни, нет, тысячи иголок, и от этого становилось еще больнее.
Он никогда ее не полюбит, потому что его сердце уже занято другой девушкой — ее лучшей подругой. Отвращение к самой себе заполнило сознание, и Алина быстро встала с кровати в поисках своей одежды. Головин лежал с закрытыми глазами. Его мысли сейчас были далеко отсюда, ведь он только что, хоть и не в лицо, но признался Веронике в любви. Таков был чертов план Дениса.
Алина судорожно надевала платье, даже не смотря в сторону молодого человека. Ее сердце билось, казалось, через раз, а дышать было очень трудно. В первую секунду услышав имя подруги, сорвавшееся с его губ, Морозова хотела сорваться с места и бежать к Нике, рвать на ней волосы, бить, кусать, да что угодно делать, лишь бы Саша разлюбил ее. Но пока она натягивала на себя платье, эта идея показалась просто абсурдной. Ника не виновата. Не виновата? Не виновата. Виновата только она, Алина, что позволила себе полюбить такого подонка, как Головин.
ПОДОНОК. Как же ему подходило это слово. Неужели так можно, любя одну девушку, пудрить мозги другой? Неужели он настолько испорченный? Неужели ему даже не ведомо чувство хоть малейшей ответственности за свои слова и поступки?
Алина схватила со стола сумочку, которую швырнула туда в порыве страсти и направилась к выходу. Уже у дверей, она повернулась, и впившись взглядом в лицо молодого человека, зло прошипела:
— Подонок, — и вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.
Головин провел рукой по волосам, успокаивая быстро бьющееся сердце. Подняв валяющиеся на полу джинсы, он достал сотовый и набрал знакомый номер. На том конце провода послышалось звонкое: «Да, Сань», когда Головин, набрав в легкие побольше воздуха, произнес:
— Всё получилось. Она ушла.