***
Под конец дня Китнисс едва находила себе место. Сначала — внезапно куда-то запропастившаяся дочь, потом — чрезвычайная ситуация у Прим на работе, из-за чего Китнисс пришлось сидеть с племянником и что не позволило ей пойти за дочерью вместе с мужем. Ещё чуть позже Хеймитч, к счастью, сказал, что с Мэлли всё в порядке, но почему-то «забыл» упомянуть об их планах, оставив Китнисс гадать, где они и что с ними.
Внутренний голос убеждал её, что бояться нечего: в конце концов, кто в здравом уме решил бы связаться с её семьёй? Однако в
вопросах, касающихся дорогих ей людей, Китнисс редко прислушивалась к логике.
В результате ближе к вечеру она, за день прочувствовав себя изрядно истыканной иглами опасений, сразу же подскочила, как только раздался звонок в дверь. Торопливыми шагами пересекая гостиную и прихожую, Китнисс лишь у самой двери напустила на себя суровый вид и открыла.
— И как вы изволите объяснить своё абсолютно неподобающее поведение, мисс и мистер Эбернети? — строго спросила Китнисс. Оба — и Хеймитч, и их дочь — стояли с совершенно счастливыми улыбками и, казалось, не ощущали за собой и тени вины.
— Мам, представляешь, мы с папой сегодня видели семейство лебедей на озере, а ещё объелись мороженым, — радостно делилась Мэллори, попутно протискиваясь в дверь и стараясь таким образом отсрочить неудобные расспросы.
Хеймитч же воспользовался одним из своих излюбленных приёмов, которые Китнисс уже давно причислила к категории запрещённых, — поцеловал её, прекрасно зная, что даже спустя долгие годы их брака она всё ещё таяла от его прикосновений, а в её голове моментально образовывалась розовая дымка.
— Даже не думай, что так сможешь отделаться от разговора, — преодолев себя, обозначила свою позицию Китнисс.
— И в мыслях не было, солнышко, — улыбнулся Хеймитч. — Мы, кстати, и тебе мороженое взяли…
— …но кажется, оно не выжило в дороге, — прибавила Мэллори, уже успевшая сбегать в свою комнату и вернуться обратно. — Но ты не расстраивайся, мам, мы ещё сходим за ним все вместе, — постаралась подбодрить её дочь, которая, похоже, переживала из-за растаявшего мороженого куда больше Китнисс.
Ну конечно, они ещё успеют всей семьёй насладиться недолговечным десертом — впереди жизнь, — думала Китнисс, закрывая дверь.
Комментарий к Новые роли (постканон, ОЖП, ER)
Дорогие читатели, а не могли бы вы, если вам не сложно, рассказать о своём отношении к пейрингу?) Даже не к моим рассказам, а к паре в целом. Очень интересно послушать, буду очень признательна))
========== Ангел смерти (мистика) ==========
Комментарий к Ангел смерти (мистика)
Внимание! Автор придерживается позиции, что жизнь прекрасна и удивительна, а все проблемы поддаются решению.
Она бессмертна. Она неуязвима. Она могущественна.
Она — Жнец, и это означает то, что на своём веку (или же за века — она сама не ведёт подсчётов) она повидала немало. Она видела крах одной цивилизации и рождение другой, она застала мировые войны, величайшие предательства и самые громкие истории любви и дружбы. У неё нет имени, но лет пять назад к ней привязалось немудрёное «Китнисс», и она в странном порыве, который не должна была ощущать вовсе, оставляет необычное слово, отныне ассоциируя его с собой.
Китнисс — неправильный Жнец. Ей должно быть глубоко плевать на людей, она не должна вникать в их дела, пытаться понять их и разбираться в чуждых ей взаимоотношениях. Единственное, что она может ощущать, — холод, сопровождающий каждого Жнеца бесконечную вечность.
Но Китнисс не любит холод — за прошедшие долгие-долгие годы он успел ей надоесть. Гораздо больше её привлекает тепло — потому она с особым удовольствием посещает ежегодные Голодные игры в попытке приобщиться к бушующим на них людским эмоциям.
Голодные игры — это средоточие всего того, что ей недоступно: переживаний, страха, паники, боли, мимолётной радости, удивления и даже смерти. Последнее в теории может настигнуть даже её, однако на практике этого никогда не происходит. Китнисс не может понять, рада она этому или нет.
С чувством, напоминающим трепет, она из года в год ждёт начала Игр. Присутствовать на них — её работа, ведь кто-то должен забирать души несчастных трибутов; но это именно тот вид работы, который доставляет ей нечто вроде удовольствия. Сорок девять лет незамутнённых эмоций, в которых Китнисс пыталась утонуть, но в которые у неё едва выходило погрузиться.
Всё меняется на пятидесятый год, когда она видит его. Совсем ещё молодой парень, дерзкий, в чём-то наглый, уверенный в себе, хоть и скрывающий затаённый страх перед смертью. Жаль, что Китнисс не может сказать, что её бояться точно не стоит. В нём нет ничего особенного, но её взгляд всё равно выделяет его из остальной толпы, которая в тот год увеличивается вдвое.