Он натянул бейсболку пониже на лоб, но его густые черные волосы завивались вокруг ушей, как водоросли.
— Я не хотел, чтобы дядя Мак узнал о том, что я взял его машину.
— Ты имеешь в виду Всезнающего Мак Мэйвена? Кто здесь кого обманывает, Дастин?
— Я запаниковал, понятно? — Он вскочил, его зеленые, как листья, глаза горели, показывая страх маленького мальчика, который еще не был мужчиной. — Я не хотел попасть в неприятности.
— Ну, ты в них как раз и попал, — подтвердил Мак, входя в комнату. — Твой звездный час.
Дастин направился в отведенную ему комнату.
— Отлично. Наказывай. Отправь в тюрьму.
Мак пересек гостиную.
— Выключи музыку и возвращайся сюда.
— Я не хочу с тобой разговаривать. — Мак встал перед дверью, а ее сын стоял всего в нескольких дюймах от него со сжатыми кулаками.
Эбби не удивилась бы, если бы один из них топнул ногой, опустил плечо и бросился на другого, как бык. Они оба были упертыми, и ни один из них не желал отступать.
— Дастин, иди к себе в комнату, закрой дверь и выключи музыку. Мы с твоим дядей должны решить, как тебя наказать.
— Но он уже забрал мой телефон.
Она покачала головой и поморщилась, когда боль распространилась от основания шеи. От проделок ее сына у нее началась мигрень.
— На этот раз этого недостаточно. Позволь повторить. То, что ты сделал, было намного серьезнее. Это выходит за рамки всего, что ты проделывал раньше.
Мак опустил руки с дверного косяка.
— Ты мог убить кого-нибудь… или себя. Что за глупые, идиотские мысли бродили у тебя в голове?
— Я не хочу здесь жить! Я хочу домой.
Мак провел рукой по волосам.
— Ты же знаешь правила. Мы — семья, и мы всегда остаемся вместе.
— Тогда прекратите строить эти чертовы отели! Я ненавижу переезжать каждый раз, когда тебе нужен новый Леголенд, построенный в твою честь.
— Осторожнее, малыш. Ты сегодня выбил ноль со всем этим дерьмом.
Эбби шагнула вперед и положила руку на плечо брата. Поскольку она понимала их обоих, ее голос звучал мягко.
— Мы позовем тебе, когда примем решение, Дастин.
— Неужели я даже не имею права голоса?
Она посмотрела на него, и ей захотелось прикоснуться к его щеке. Никто лучше мамы-подростка не знал, что взросление может быть сукой. Но она была его матерью.
— Боюсь, что нет. А теперь иди, — приказала она и закрыла за ним дверь.
Музыка снизилась на пару тонов с другой стороны двери. Мак отошел, открыл дверь патио и вышел на узкий балкон. Она последовала за ним, закрыла дверь, чтобы их не могли подслушать, и положила руку ему на спину, когда он опустил голову на руки.
— Боже, Эбби. Он мог себя убить.
Она на мгновение прислонилась к его спине, отдыхая. В тот момент, когда положили новорожденного Дастина ей на руки в больнице, программа «представь себе каждый ужасный сценарий» загрузилась в ее мозг. Мак, похоже, получил такую же загрузку. Они разделяли бесконечные страхи по поводу Дастина — рекордно высокая температура, рана на лбу — но никогда ничего подобного не было.
— Ты всегда рвешься к нему, а всего лишь хочешь обнять его, — заметила она.
Он вздохнул и снова выпрямился во весь рост.
— Совсем не так, как в детстве. Он слишком большой для объятий, и все серьезно. Дерьмо. Он мог убить Пегги.
Ее щеки вспыхнули, вспомнив признаки похоти Мака, не то, что сестра хотела бы видеть. Когда-либо. Ей это не нравилось, как и эта женщина, помощник шерифа, но она хотела уважать дела Мака.
— Эта женщина тебя просто съела.
— Дело не только в этом. У нее тоже есть ребенок, Эбби. Ему семь лет.
Поскольку его мускулы казались высеченными из мрамора, она погладила его по спине.
— Мы можем только благодарить Бога, что не произошло ничего ужасного.
Он схватил ее за руку.
— Проклятые гены Мэйвенов, верно? Я надеялся, что мы выбили их из него. У меня волосы от него посидели, Эбби, клянусь.