— Ева, ты слышишь меня? — по лестнице раздаётся стук каблуков, голос становится все отчётливее, поэтому пытаюсь встать и сделать вид, будто давно проснулась, но от резкого подъёма кружится голова. Приходится схватиться за край стола и опустить голову, дожидаясь, когда смогу снова прийти в чувства. — Я зову тебя уже десять минут. Трудно сказать, что ты проснулась? — стоя у порога, раздражённо говорит мать. Я поднимаю взгляд на неё, выдавливая слабое «извини», и жду, когда наконец смогу вновь остаться одна. — Я звонила вчера Кристоферу. Он сказал, что заберёт тебя утром и подбросит до школы, а вечером покажет тебе Осло, — немного смягчившись, говорит она, но мне становится понятно, что возражениям здесь места нет, хотя всё равно пытаюсь оспорить данный вопрос, приобретая немного жизненных сил:
— До школы идти пятнадцать минут, не нужно подвозить, — слабо возражаю, уже понимая, что сейчас не смогу отстоять свою точку зрения, хотя попытаться стоит.
— Глупости, он же сам предложил, — махнув ладонью, отвечает мама, затем оглядывая меня, добавляет: — Собирайся, иначе опоздаешь, — сил хватает лишь на безвольный кивок. Всё ещё придерживаюсь за край стола, чувствуя себя совершенно вымотавшейся и опустошённой, а теперь ещё и это.
Отлепившись наконец от стола, натягиваю свой халат, завязываю волосы в хвост, убрав выбившие пряди с лица, и медленно поднимаюсь наверх, направляясь в ванную, где смогу хоть немного взбодрить себя. Плескаю тёплой воды в лицо, пытаясь смыть опухлость (но это явно не помогает), чищу зубы, чувствуя спасительный холодок на кончике языка, и в душ, где тёплые струи воды колотят по спине, немного расслабляя. Мне становится действительно лучше, хотя лицо всё ещё выглядит опухшим, а зрачки болезненно реагируют на свет. Возвращаясь из ванной, примечаю, что мама уже ушла на работу, что радует меня и придаёт жизненных сил, поэтому бодрее спускаюсь, надеваю чёрные джинсы в комплекте с нежно-розовой водолазкой, собираю верхнюю часть волос в пучок, маскирую усталость на лице тональным кремом, который пахнет чем-то приятным, и подкрашиваю ресницы, оценивая внешний вид: не так уж и плохо.
Завариваю «Апельсиновый рай», аромат которого разносится по всей кухне, сладостью оседая на языке, закрываю крышку кружки, оставляя на полу рядом с кедами. Тоффи крутится у моих ног, слабо скуля, пока я натягиваю кардиган и шнурую обувь; очевидно, ему хочется на улицу.
— Только быстро, — предупреждаю я, пока застёгиваю поводок на его ошейнике. Схватив кружку, выхожу с ним из дома. Тоффи обнюхивает кусты с цветами, громко гавкнув на один из них. Делаю пару глотков чая, решая отпустить пса побегать по двору, отчего тот приходит в восторг, начиная нарезать круги по газону, а я искренне надеюсь, что мать не заметит этого. Собака опять начинает гавкать, уставившись на калитку, а я призываю его прекратить: от лая раскалывается голова, хотя я не могу злиться на эту зверюшку.
— Тоффи, прекрати, — прошу я, погладив его по волнистой шерсти.
— Не запомнил, что у вас есть собака, — раздаётся у меня за спиной, как раз со стороны калитки. Оборачиваюсь, бросив на парня раздражённый взгляд, а Тоффи смотрит на меня, мол, я предупреждал.
— Это моя собака, — выразительно отвечаю, поднимаясь с корточек. — Тоффи, прогулка окончена.
Перед уходом пёс последний раз гавкает на Шистада, за что я люблю его ещё больше, и весело удаляется со мной в дом, где я оставляю его в своей комнате, проверив наличие воды и еды. Закрываю входную дверь на ключ, оборачиваясь к парню, который стоит, небрежно облокотившись о калитку, и рассматривает меня.
— Тебе не кажется, что это немного слишком? — интересуюсь я, подходя к Шистаду. — Я ещё вчера сказала, что не нужно меня никуда возить, но ты, видимо, от удара по голове вообще ничего понимаешь, так? — намекая на его синяк, который уже приобретает желтоватый оттенок, произношу я, закатив при этом глаза.
— По-моему, ты слишком строга ко мне, — заявляет Шистад, усмехнувшись. — Я просто хочу, чтобы мы все вместе зажили дружной семьей, а как это сделать, если ты такая злая и раздражительная? — пропуская меня вперёд, он закрывает калитку и проходит к чёрной машине, припаркованной у тротуара. Я лишь могу вновь закатить глаза, что и делаю. Усаживаюсь на переднее сидение. Пристегнув ремень безопасности, откидываю голову назад, вдыхая удивительно приятный запах кофе в салоне автомобиля. Смотрю на часы, убеждаясь, что мы всё ещё не опаздываем.
— Ты сегодня совсем не в настроении, а, Мун? — замечает Шистад, усаживаясь рядом со мной и заводя двигатель автомобиля. Несмотря на холод, он одет лишь в толстовку с капюшоном, который накинут на голову. Не отвечаю, отвернувшись к окну, чувствуя усталость, поэтому сил на язвительные подколы не нахожу. Парень выруливает на дорогу, не включив музыку, поэтому едем в сравнительной тишине: Шистад лишь постукивает указательным пальцем по рулю. — Что же, совсем ничего не скажешь? — наконец говорит он, бросив на меня косой взгляд, на что отвечаю коротким кивком. — Странно, — пожимает плечами, ухмыльнувшись. — Куда бы ты хотела пойти вечером?
— Домой, — раздражённо выдаю я, давая понять, что его идея с экскурсиями совершенно неуместна и глупа.