Сергей Михайлович вскочил с кровати. В глазах его стояли слёзы.
— Сволочи! — погрозил он в окно кулаком. Это уже — большевикам.
Ему было за всё обидно. За то, что он не разворошил, не подпалил, не сжёг осиное гнездо Святослава Зиновьевича, за то, что Евдокия не отдалась ему хотя бы под утро, за то, что в подъезде ошибочка вышла в точности «по Швейку», за этот оскорбительный тон, которым ему сообщили, что не нуждаются в его услугах.
Сна — как не бывало.
А главное — за державу обидно! Как ты ни крути хвостом и ни пытайся приспособиться к новой жизни, поминая Рим, Византию и прочие погасшие империи, а — обидно до слёз.
И Сергей Михайлович от всей души расплакался...
Глава седьмая
ПРИЗРАК ЗАМКА
— Жить, как говорится, хорошо.
— А хорошо жить — ещё лучше.
— Точно!
Отец-основатель был очень доволен тем, как прошёл день. Он нисколько не раскаивался в том, что случилось в дороге между ним и его бывшей женой, а ныне — княгиней Екатериной Петровной. Едва ли это рогоносное происшествие дойдёт до сведения самого рогоносца, князя Жаворонкова, а как ни крути — приятно наставить рога тому, кто, можно сказать, увёл твою супругу, потому что был богат и преуспевающ.
И после свершившегося, и после бешеной гонки с риском погибнуть, и после того, как они всё же остались целы, приятно было, чёрт возьми, вылезти из автомобиля, довершить вместе со всеми поклонение рассвету, разоблачиться и в чём мать родила броситься в молодую воду Волчицы. Именно молодую, а не ледяную, как сказал бы новичок, совершающий купание в столь раннюю пору. Для всех жаворонков, уже привыкших купаться круглый год, вода озера в конце апреля считалась молодой, в мае — тёплой, в июне — парной, в июле — кипятком, в августе — горячей, в сентябре — ангельской, в октябре — доброй, в ноябре — свежей, в декабре — прохладной, в январе — холодной, в феврале — наилучшей, а в марте — ожившей. Жителям княжества, основанного Ревякиным, предписывалась любовь к жизни. Проявление этой любви начиналось с поклонения рассвету, а продолжалось омовением в водах Волчицы. Полной наготы при купании ни от кого не требовали, но лишь некоторые новички, да и то только первое время, купались в трусах и плавках, а женщины в купальниках, и очень скоро становились как все — бестрепетны к собственным обнажённым достоинствам или недостаткам.
Как все были рады приезду отца-основателя и княгини! В озере их взяли в круг и, нахваливая, обрызгивали водой. Владимир Георгиевич смотрел на Катю и веселился вместе со всеми. А она с важным видом кружилась, запрокинув голову и потряхивая мокрыми красивыми волосами. Потом затеяли плыть наперегонки к другому берегу, и отец-основатель приплыл одним из первых, оставив позади многих молоденьких жаворонков. Только столяр Жигин, один из поваров да отец Кирилл обогнали его, а на обратной дистанции Ревякин обставил отца Кирилла и пришёл третьим.
Отцу Кириллу было немногим за тридцать. Он возглавлял в княжестве православную епархию, впрочем, столь же немногочисленную, как мусульманская община. Третьим особенным вероисповеданием было протестантство, и протестантов даже больше, чем православных. Но в основном жаворонки исповедовали поклонение богу жизни и света, ограничиваясь уставом и заповедями княжества, выработанными отцом-основателем. Разумеется, и у отца Кирилла, и у муллы Ибрагима связи с Церковью и мечетью оборвались, хотя они считали себя не выпавшими из лона своих религий. А вот протестантов, в отличие от них, опекали русские протестантские общины. Жили в княжестве и евреи, но вне религии своих предков.
Радостной была и встреча с Мариной, невестой Владимира Георгиевича, с которой он намеревался совершить обряд бракосочетания в это воскресенье. По уже сложившемуся обычаю, свадьбы в княжестве совершали на Пасху, на Первое мая, в летнее солнцестояние, на Ивана Купалу, на Илью пророка, в Покров, перед Новым годом, а после Нового года — в день всех домовых и, конечно же, двадцать второго марта, когда пекут жаворонков на Руси в честь праздника сорока мучеников.
Владимир Георгиевич не испытывал угрызений совести в связи с тем, что, спеша к Марине, в дороге изменил ей. С возрастом ой пришёл к твёрдому убеждению, что мужчина имеет право, и коль уж сие право не принято обществом, то достаточно всё держать в тайне. Но правом надо пользоваться. Вот почему он без тени смущения обнялся и расцеловался со своей невестой, глаза которой сияли от счастья при виде жениха. Марина очень гордилась, что сам отец-основатель, чьё имя воссияет в веках, выбрал её в невесты себе.
— Как вы доехали? — спросила она. — Без приключений?