- А меня Маргарита зовут, - вздохнула я.
- Ритта, - произнес старик. – Красиво. Сияющая жемчужина – дитя света. Подходит.
- Куда подходит? – растерялась я.
- Не «куда», а «кому». – Исправил мой вопрос Спас. – Сути твоей подходит, и магии, стало быть, тоже.
Ага. Значит, магия у меня есть. Это радовало, потому что означало, что я смогу помочь коту. Вот только помог бы кто, да научил…
Я уж не надеялась, что знахарь хоть что-нибудь пояснит, но он заговорил. Причем, рассказывать стал непринужденно, будто мы были знакомы очень давно.
- Странница ты. Странница и есть, - произнес старик. – Дар редкий, ответственный, очень сильный. Надо думать, ты и сама о нем не ведала, коли спросила, но, даже не зная о том, смогла переход открыть к тому, кто помочь сможет да науке обучить. Сама прошла и кота перетащила. Дремавшая сила проснулась, теперь надобно ее принять. Иные глаголят – усмирить, а по мне, так это глупости одни. Приручить, подружиться – это правильнее. Усмиренные рабы того и гляди против хозяев бунтуют, да наперекор что-то сделать норовят. Сколько лишних сил надобно потратить, чтобы их в постоянном страхе держать… А друзья сами придут на выручку. Так-то, девица Ритта.
Любопытно рассуждал о магии дед, и слова его грели теплотой и уютом. Он сказал, что мы с лунксом попали в правильное место. Означает ли это, что знахарь мне поможет спасти странного котенка?
- Мне бы лунксу помочь… - робко напомнила я.
- Никуда твой кот боле не денется, раз принял тебя и слился. До завтра отдохнет, а потом и займемся. Тебе и самой силенок накопить не мешает. Заходи, гостьей будешь, - сказал Спас и свернул с тропинки прямо в кусты.
Гостьей? Куда идти? Землянка у него там, что ли?
Выбирать мне не приходится, тем более за дедом свернул и парящий лункс. Ничего не оставалось, как отправиться следом.
И, сделав буквально несколько шагов, я удивленно распахнула глаза. Передо мной стоял добротный, сложенный из толстых бревен, дом. Я бы даже назвала его теремом, поскольку резные наличники делали его очень нарядным, даже сказочным. По двору, огороженному частоколом, гуляли куры. В небольшом прудике плескались гуси и утки, крякая на спокойно дремлющего пса. Вроде ничего необычного, если не считать, что с тропинки я не видела никакого строения.
Магия – не иначе…
- Заговор на доброе сердце, - словно подслушав мои мысли, пояснил Спас. – Я ведь отказать не могу, мягкий под старость стал, а помогать злым да алчным – дело дурное. Вот и спрятался от них в глуши. Кто за добром пришел – отыщут, а кто недоброе замыслил – стороной пройдет. Да ты не стой, проходи в дом.
Сам же он поднялся по ступеням на высокое крыльцо и теперь держал массивную деревянную дверь открытой, чтобы в нее влетела моя куртка с котом, спящим на ней.
Глупо отказываться от приглашения, тем более Спас мне очень нравился.
В просторной комнате стояла русская печь, расписанная обережными узорами, украшенная полочками, с расставленными на них тарелками. У печи орудовала прихватом немолодая, но еще очень сильная женщина, тоже одетая в домотканую рубаху, расшитую богаче, чем дедова. Единственным дополнением в ее наряде был фартук из более грубой и темной ткани. Оно и понятно, учитывая, чем хозяйка занималась.
- Прасковея, ты только посмотри, каких я тебе гостей привел, - произнес Спас.
Женщина всплеснула руками, охнула и присела на лавку.
- Ты кто ж такая будешь, девонька? – спросила она, на лункса же посмотрела с улыбкой, словно увидела радугу в облаках.
- Ну чего расселась, как неживая? – возмутился Спас. – Никогда странниц с магическими котами не видала? Подай ей ополоснуться, да собери нам на стол.
Ворчал волхв так, для порядку, а вот жена его, хоть и поднялась, но исполнять просьбы мужа не спешила, продолжая изучать мое лицо.
Она перевела взгляд на старика и подбоченилась:
- Как не знать? – заявила Прасковея. – Знавала я одну странницу – Веренею Гардэн – невесту погибшего сына эрцгерцога Каорского! Глаза-то разуй, старый!
- Чего-о-о-о? – протянул дед и нахмурился.
- Глаза говорю, разуй, да на гостью нашу погляди. Никого она тебе не напоминает? А ты ведь, плесень старая тогда за ней волочился, всю горницу слюной заляпал, на девичьи прелести любуясь!