И Нир подумал
Он не один.
Даже если рядом тот, кто смеётся над страхом.
И убивает быстрее, чем дышит.
Нир сидел в командной комнате дирижабля, когда тот начал снижение.
Город уже был близко — его крыши, дым из труб, узкие улицы, где каждый шаг знал, кто прошёл по нему.
Культист стоял у открытого люка. Нога на краю. Ветер трепал его плащ, как знамя.
Он не сказал ни слова. Просто посмотрел на Нира.
Потом добавил:
— Я тут сверну.
И прыгнул.
Не ждал сигнала. Не проверял расстояние.
Просто исчез внизу, будто город для него был не чужим, а родным домом.
Только шум приземления да короткий скрип дерева отозвались в воздухе.
Нир остался один.
Дирижабль продолжил путь, и вскоре завис над Третом.
Его провели обратно — через казармы, мимо людей, которые не здоровались, но смотрели слишком долго.
Он чувствовал запах пота, крови и чего-то ещё — усталости, которая ложилась на плечи, как вторая броня.
Ему не дали вернуться в свою комнату.
Вместо этого — указали на стену.
Старую. Покрытую трещинами. Следами других рук.
Рядом — два ведра: одно с грязью, другое — с серой краской.
— Крась, — сказал мужчина в форме без знаков различия.
— Что?
— Грязь. Потом — краска.
— Зачем?
— Не твоё дело.
Нир опустил взгляд на кисть.
Сжал рукоять так, что костяшки побелели.
Он только что вернулся с задания уровня второй угрозы.
Убил одну тварь.
Выжил рядом с культистом.
Отметил на карте всё, что видел.
А теперь его заставляли красить стену.
Хотя вспомнив про одну тварь он принял это как расплату.
Он опустил кисть в грязь.
Провёл по камню.
Запах ударил в нос — гнилой, тяжёлый.
Потом перешёл к краске.
Серой. Такой же, как трава перед боем.
Как лица тех, кто не вернулся.
Люди проходили мимо.
Кто-то смотрел.
Кто-то нет.
Никто не спросил, как прошло задание.
Он работал долго.
Молча.
Без пауз.
И думал.
Что он вообще доказывает?
Кому?
Когда он закончил, его снова отправили в комнату.
На столе лежала еда.
Фляга с водой.
И пустая дощечка, которую ему не вернули.
Нир лег на койку, не раздеваясь.
Смотрел в потолок.
Слушал, как за стеной кто-то ругается, кто-то смеётся.
Живые голоса.
Как напоминание, что он тоже жив.
Он закрыл глаза.
И впервые подумал:
«Может, я просто должен быть благодарен, что вернулся.
Даже если никто меня не ждал.»
А завтра его снова могут послать.
И тогда он будет готов.
Не как культист.
Не как герой.
Просто как человек, который выживает.
И не забывает своё место.
Даже если оно — у ног тех, кто считает себя выше.
Нир проснулся от прикосновения.
Не жестокого. Но и не дружеского.
Просто — чужого.
Он лежал на койке, в той же броне, с мыслями, которые так и не отпустили его за ночь.
Кто-то стоял рядом.
Молчал.
Ждал.
— Вставай, — сказал человек, когда Нир открыл глаза. — Тебя вызывают.
Город уже погружался в вечер. Сквозь щели в стенах пробивался свет последних лучей.
Нир встал медленно. Мышцы болели. Душа тоже.
Его провели по коридорам, где каждый шаг эхом отзывался в голове.
Не в арсенал. Не в командную комнату дирижабля.
А в **кабинет командира отряда**.
Тот самый.
С потёртым столом. С картами, заваленными пометками.
И с человеком за ним — в форме без имён, с повязкой на правом глазу.