Окно стояло закрытым. Аккуратно, даже педантично — створки плотно, без люфта. Щёлочки не было. Ни зазора, ни сквозняка. Только холод от стекла. Будто и не было той секунды, когда он чувствовал, как воздух пробирается внутрь — робко, но уверенно, как тень в квартире после смерти жильца.
«Закрыто… всегда было?» — мысль скользнула, не оставив следа. Он не стал хвататься за неё. Она была липкой. Такой, от которых потом не отмоешься — ни горячей водой, ни алкоголем, ни объяснениями себе в три утра.
Он обернулся. Зал пуст. Всё на своих местах. Но теперь это «на своих местах» было вопросом, а не уверенностью. Будто каждый стул спросил: «Ты уверен, что я стоял здесь?» И не получил ответа.
Николай долго не двигался. Слушал. Не звуки — тишину. Ту, что осталась после. После света. После тепла. После смысла. Это была не просто тишина — это был осадок. Как в старом заварочном чайнике, где дно покрыто чаем, а не временем.
Он знал, что-то изменилось. Не в библиотеке. В нём. Как будто привычная ритмика — «пришёл, обошёл, налил чай, проверил замки» — дала сбой. Как сломанные часы: стрелки движутся, но не туда. Порядок, на который он молился последние годы, треснул. Негромко. Даже изящно. Но треснул.
Он коснулся спинки стула. Та была прохладной. Массивной. Как якорь. Как якорь, который больше не держит.
Слишком долго здесь было всё правильно. Он знал каждый скрип, каждый выключатель, каждую задержку в щелчке замка. А теперь — не знал. И не потому что забыл. А потому что здесь что-то начало вспоминать его.
Мелочь. Окно. Свет. Запах.
Но он уже чувствовал — этого хватит. Чтобы началась трещина. Чтобы где-то, в углу сознания, начала медленно расползаться мысль: «Не один». Не то чтобы кто-то есть. А именно — не один. Как будто присутствие второе, незримо-параллельное, приняло форму чего-то чуть-чуть неуловимого. Тени, взгляда, полуслова, тишины.
Он шепнул:
— Когда живёшь слишком долго в тишине, начинаешь слышать то, чего нет.
И в этом шёпоте не было жалобы. Только признание.
Он обернулся в сторону лестницы. Воздух в зале будто сгустился за его спиной. Он это почувствовал кожей. Но не проверил. Потому что не хотел узнать.
Теперь он знал: сдвиг произошёл. Не полный. Незаметный. Похожий на первую царапину на стекле — ещё не мешает, но ты уже смотришь через неё.
А значит — всё только начинается.