– Как ты так ножны взворачиваешь? – усмехнулась она. – Будто это длиннющая катана, а не игла чуть больше полуметра!
– Я… Иногда я так надеваю. Не знаю, я никогда не носил другого клинка, – Оклайн их поправил.
– Ну-ну. А… Ты сможешь протезом?
– Постараюсь.
Оклайн по привычке всегда брал холодное оружие в левую, а огнестрельное – в правую. Хотя разницы, на самом деле, никакой не чувствовал, одинаково владея обеими руками. Проверим, насколько замена соответствует оригиналу.
Соседний контейнер открылся, обнажив набор тренировочных моделей.
– Я уже их жалею!
Лёгким взмахом пробил манекену сердце. Вторым – брюшную аорту. Третьим – перерезал бедренную артерию. Легко задел шею – пустил кровь из сонной. Даже, казалось, не летальный тычок в плечо оборачивался таким кровоизлиянием, что бедолагу уже не спасти. Один удар – один труп.
– А если бы они были в латах, смог бы так же?
– Да, – довольно протянул он.
– Ну, посмотрим! Моя очередь!
Поначалу она била так же точно, словно живая молния. А после начала калечить. Крохотные, болезненные порезы. Оклайн сразу заметил – бьёт она по слабым местам мидду, а не людей, при этом грязно ругаясь вполголоса.
– Может, дашь ему уже милосердие?
– Нет! Своих министров я возьму живой! Чтобы на своей добротной шкурке ощутили все те пытки, что в наших тюрьмах применяют! Они не заслужили милости! Путь помучаются! Вот так! – одним взмахом Наррайн пересекла три тонкие артерии, обрекая врага на долгую мучительную смерть. – Пусть пробегутся по минному полю! Чтобы ногу оторвало! А потом покукуют в усилителе боли! А потом!.. Потом!
– Сидера, успокойся. Они не стоят того, чтобы рвать ради них душу. Мы должны быть милосердны ко всем разумным существам, или кем мы будем?
Отдышавшись, она показала изуродованной кукле фигу и кивнула.
– Чего-то я переборщила.
– Успокойся. У тебя есть плавные развлечения?
– Ага! Сейчас! – она залезла в подсумок. – Чёрт! Кончились!
– Кто?
– Шарики. Видишь линии?
Пути роботов означались жёлтыми сигнальными дорожками, регулярно обновляемыми небольшим штатом автоматической обслуги. Недолго думая, Сидера отправилась в поисках одного из них, дабы честно «позаимствовать» немного краски.
Оставшись один, Оклайн с минуту продолжал пулять в дырявые портреты, однако без пары это оказалось в разы скучнее. Устав, он присел на контейнер и зевнул.
– Ты как?
– Прошу прощения?
– Как себя чувствуешь?
– Честно, отвратительно, – признался Сафф.
– С чего вдруг?
– Вижу регресс, разрушение и хаос. Это противоречит моим устремлениям. Я колониальный ИИ. Я рождён, чтобы строить и созидать, а не уничтожать.
– Тем не менее, природа могла оказаться враждебна.
– И оказалась. Я недоглядел. Слишком поздно обнаружил угрозу. Я виновен в гибели «Вавилона» и всей команды.
– Брось. Ты ещё не знаешь, в чём я виновен. По сравнению с этим, твои ошибки – ничто! И кто тогда знал? Никто. Ты сделал всё, что мог. Не получилось.
– Меня удручает подобный результат.
– Сафф, мы ведь друзья. Ты знаешь, что я тебя не виню. Зачем объяснения? Зачем? Просто продолжай жить дальше.
– У вас не получается.
– Попытка считается.
– Попытка не есть результат.
– А что будет, если не пытаться? Не можем достать до звёзд? Забудем про них. Не можем жить хорошо? Будем жить как свиньи. Кто мы без стремлений?
– Они недостижимы.
– Тут путь важнее цели, – он мечтательно улыбнулся. – Возможно, мы ещё увидим расцвет нового общества! Как в наших мечтах! То будет время!
– Маловероятно, однако… я надеюсь.
– Не теряй задор. Он тебе идёт.
– Разве?
– Разумеется. Весёлый рободруг, стакан сомы и тёплая постель – что ещё нужно для счастья?
– Вера в завтрашний день?