Он прошёл через лес, сквозь тенистую обитель узловатых дубов, вязов, клёнов, черновольников - жутких полурастений-полуживотных, что любили таиться в чащобе, разрывая любую неосторожную живность на куски цепкими шипастыми ветвями-лианами.
Он пробрался через древний город: руины зданий-исполинов, подпиравших когда-то небеса, перегородили широкие проспекты грудами обломков, а по тёмным улочкам бродили умертвия - чудовища с железной кожей, способные догнать лошадь на полном скаку и оторвать голову всаднику.
Он миновал степь - наперегонки со стаей волков, перемахивая через мелкие речушки и загодя огибая чёрные скелеты демонических башен, вокруг которых на много шагов не росло ни единой травинки.
Наконец, на девятый день пути через Мёртвую Землю, рыцарь увидел замок Чародея.
Он остановился на вершине невысокого холма, спешился и привязал усталое животное к сухому дереву. Конь, косматый гнедой, фыркнул и принялся меланхолично щипать траву - ему было не привыкать к таким многодневным рывкам.
Рыцарь потрепал боевого товарища по холке и замер, разглядывая цель своего долгого путешествия. Он был немолод, но и не стар - мужчина с широким обветренным лицом, грубоватым, как у крестьянина, но с теми утончёнными штрихами, что выдавали породу и право называться рыцарем по крови, а не только по боевым заслугам. Изгибы статной фигуры очерчивал сверкающий панцирь; броня могла показаться слишком лёгкой и тонкой, но сведущему человеку сразу становилось ясно: запретный металл, добытый в древних капищах Падшего народа, пробьёт не всякое копьё и разрубит не любой меч. Спутанные чёрные волосы падали на плечи тяжёлыми космами. Резко очерченая линия губ и орлиный нос уравновешивались глубокими, необычайно внимательными глазами тёмно-карего цвета, неотрывно созерцающими логово Чародея.
Оно ничем не походило на замок - безликое кубическое строение из серого камня, высящееся посреди голой равнины, как постамент, на который забыли водрузить памятник. Плоская крыша, голые стены с рядами одинаковых прямоугольных окон - ни башен, ни колонн, ни скалящихся горгулий. Не было даже рва - замок опоясывал только невзрачный, полуразвалившийся забор, чья судьба явно была безразлична хозяевам. Сюда не вело ни единой дороги, и это не удивляло рыцаря: вполне возможно, что он - первый человек, пришедший в это место извне. Что до Чародея - ему едва ли требовалось ходить по земле.
- Огромная тварь, летящая по воздуху... На вроде серого ската... Сотня горящих глаз... Он плевался огнём, испепеляя целые здания...
Окинув последним взглядом безрадостный пейзаж, рыцарь хлопнул коня по боку, поправил ножны и начал спускаться с холма вниз, следом за уходящим солнцем.
Дроган ван Горлис из клана Беркутов шёл навстречу своей судьбе.
...Никто из ныне живущих не знал, откуда появился Чародей. Его называли вампиром, демоном, духом. Кто-то считал его последним представителем Падшего народа, и это, вероятно, было ближе всего к истине. Последний оплот первородной магии, древнее, бессмертное, почти всесильное существо, наделённое властью создавать чудовищ и повелевать стихиями - вот чем был Чародей для жителей Эмерии.
Малые дети, и Дроган в их числе, с молоком матери впитывали легенду о двух братьях, что в незапамятные времена переплыли Великий Океан и ступили на Мёртвую Землю. Здесь росли леса и водилось зверьё, но не было людей - только умертвия бродили по разрушенным городам древних. Братья нашли здесь замок Чародея, и он выпил их души, узнав так о землях за морем.
Это была легенда, а в реальности... Раз в пару десятков лет существо с телом человека, чьего имени никто не знал и которое привыкли звать просто Чародеем, приходило из-за океана неведомым способом и гуляло по городам, деревням, просёлочным дорогам. Странные это были прогулки: колдун ни с кем не разговаривал, ни на кого не обращал внимания: но также он не спешил поднимать трупы с кладбищ, швыряться сгустками пламени, насиловать прекрасных дев и делать всё то, что положено грозному чёрному магу. Бредущий через городскую площадь или свежевспаханное поле, Чародей походил на обычного бродягу - пока не заглянешь ему в глаза. Поговаривали, их взгляд пьёт души и сводит людей с ума; мало находилось тех, кто решался проверить подлинность этих слухов.
Были, однако, безумцы, пытавшиеся уничтожить «исчадие ада» или просто поживиться диковинными вещицами. Таких Чародей убивал безо всякой жалости – каждый местный потом клялся и божился, что видел (издали) молнии, бьющие с ясных небес, струи пламени и потусторонних тварей, лезущих из кровоточащих врат самой Преисподней… Люди всегда горазды присочинить о том, о чём понятия не имеют. Однако все сходились во мнении, что Чародей не нападает первым и не вредит простым смертным – если не обращать внимания на жалобы крестьян: «Как он мимо прошёл, картошки потом в два раза меньше обычного уродилось!»
Так было всегда – до последней недели.
...Поле вокруг замка поросло сорной травой, побеги колючника цеплялись за штаны и сапоги. Однако чем ближе к зданию, тем более вялой и жухлой становилась растительность, пока, за сотню шагов до серых стен, не исчезла вовсе; упорные шипастые стебли стлались под ноги безжизненными струпьями, рассыпаясь серым тленом под подошвами сапог. Дальше была только голая земля, высушенная солнцем. Переступая эту незримую грань между живым и неживым, Дроган испытал мимолётное чувство внутренней пустоты, будто его собственная смерть прошла совсем рядом – как если бы сердце замедлило ритм, готовое остановиться по одному приказу невидимой силы.