Город как-то неожиданно закончился, под колесами мягко зашуршал снег – мы въехали в парк. Но тут не было прогулочных дорожек, статуй и цветочных кадок. Он был заброшен и больше напоминал лес.
- Идем, - отец помог мне спуститься и первым зашагал к низенькому каменному сараю с покосившейся крышей, в котором когда-то давно хранили садовые инструменты.
Зябко поежившись, я оглянулась назад. Разлапистые ели и разросшиеся кусты бузины надежно скрывали дорогу, по которой мы сюда приехали. Стало как-то не по себе. Отогнав сомнения, я решительно шагнула в оставленный отцом на снегу след.
Пригнувшись, я вошла в сарай. Тусклый свет проникал через открытую дверь и дыры в крыше, сверху рваными клочьями свисает паутина. Отец стоял в центре – прямая спина, гордый взгляд, сейчас и одежда кучера не могла скрыть в нем истинного аристократа.
- Хорошо, что Вы решили со мной встретиться, потому что у меня есть несколько вопросов, - поторопилась сказать я. Если отец первым расскажет, зачем позвал меня, дальнейшего разговора уже не получится. Отец удивленно приподнял брови, но промолчал, ожидая моих вопросов.
- Я…я хочу знать, как умерла мама, - постаралась произнести я как можно тверже. – Мне кажется, я имею на это право.
- Имеешь, и обязательно узнаешь в свое время.
- Когда? Когда наступит это время? – «И наступит ли оно вообще?» но этого я уже не произнесла. Отец молчал, допытываться дальше было бесполезно, поэтому я задала следующий вопрос.
- По чему Вы не разрешали бабушке и дедушке видеться со мной?
- Стаффордам, надо полагать?
- Да.
- Потому что я не могу им доверять, и ты не должна. Не вздумай рассказывать им кто ты такая.
- Доверять? Я не понимаю, неужели случится что-то плохое, если они узнают? Это как-то связано со смертью леди Сирин? – я вопрошающе посмотрела на отца.
- Я говорил ранее и повторяю сейчас, ты не должна лезть в это дело. Всё, что от тебя требуется, это учиться. И немедленно покинь должность секретаря Стоуна, - повелительно заявил он.
- Нет, - твердо ответила я. Но кто бы знал, чего мне это стоило. У меня даже поджилки затряслись, ведь я впервые возразила отцу, впервые решила ослушаться. Я так устала ждать, когда он меня заметит. Сейчас же он смотрел только на меня.