Вот и получается, что эта самая искорка сейчас стоит передо мной. И для камер, которые кружат сверху, мне необходимо выглядеть белым и пушистым. Не докажешь потом никому, что прочитал мысли, в которых меня убить собираются. Наоборот, обвинят ещё в том, что я первый атаковал, решив, что мне пришлось в мозги чужие ради этого влезть. Не докажешь ничего потом, не поверят, что все очень громко думают, из-за чего мне ничего и делать не надо, дабы мысли читать и образы видеть.
«Я, что, идиот? Там сейчас всплески магической энергии идут, которые зафиксируют датчики как на дронах, так и на острове «абсолютов». Мирными их точно не назвать, так что можно немного поразвлечься, заставляя японку атаковать прямо сейчас», осознал я.
— Слышь, курица. Думаешь, не вижу, что твой придурочный коллега творит? Только не говори, что он людей убивает, чтобы потом отыметь тебя в ванной, полной крови. В прочем, если ты так любишь…
О, если бы яростью можно было бы убивать, то я бы уже валялся мёртвым. Лицо японки перекосилось, от неё полыхнуло столь самозабвенной злобой, что я даже на мгновение обрадовался. Вдруг её сердечный приступ хватит, возраст-то за сотню лет, молодухой не назвать, пусть и выглядит довольно неплохо. А уж сколько кадров всевозможных сцен убийств, в которых я участвую исключительно как смертник, подарила мне её фантазия — жуть полная. Я даже умудрился несколько десятков новых способов уничтожения человека подхватить из этих сотен образов. Она же больная на всю голову, честное слово!
Понятия не имею, как она умудрилась сдерживать себя первые секунд пять. Гнев после этого не исчез, но японка таки сумела усмирить его, понимая, что атаковать ещё рано. Она иронично улыбнулась и…
«Нет, подруга, я тебе слова вставить не дам, даже не надейся. Как хорошо, что камеры только изображение пишут, а со звуком не сложилось».