– Жить без магии не так уж плохо. У меня получается.
– Это не совсем так. Она всегда с тобой. Магия ведьм – в твоей крови, в твоей плоти. Ты родилась ведьмой.
Мы оба притворялись людьми, не будучи ими. Более того – находились на разных краях пропасти, именуемой «человек», в извечно враждующих кланах. И нам не стоило шагать навстречу друг другу в эту пропасть, ни ей, ни мне. Все равно ничего бы не вышло. И все-таки…
Возможно, мне не следовало сближаться с ней. Приводить в свой дом. Рассказывать о себе. Ведь, как я уже говорил, история вампира – это его собственность, которую он деспотично охраняет и делится только с тем, кого считает своим.
Однако Дианой я не собирался делиться ни с кем. Ни минутой ее времени. Ни каплей ее крови. Вот почему едва с ума не сошел, обнаружив ее в лаборатории с Маркусом и Мириам, которая вставляла иглу в вену Дианы.
– Что ты делаешь? Прекрати! Если кто и может взять у нее кровь, то только я.
Я приложил все усилия, чтобы в моем голосе не звучала угроза. Да, Маркус был моим сыном, а Мириам – трезвым ученым, весьма холодно, если не сказать неприязненно относящимся к ведьмам. Да, я доверял им. Но оба они прежде всего были вампирами. И в Маркусе текла моя кровь. Что если бы он возжелал Диану так же, как и я сам? Я бы не смог себя остановить. Меня обжигал страх и бессильный гнев при мысли, что тогда я потерял бы и сына, и… Кого? Кем была для меня эта маленькая ведьма, упрямо утверждающая, что не владеет магией?
А как же магия, которой она приворожила меня настолько, что я отринул законы тысячелетней давности?
– Ты хочешь ее.
– Мириам, мои чувства к Диане Бишоп тебя совершенно не касаются.
– Она ведьма. А ты – вампир. Ты знаешь правила. Это запрещено Соглашением.
Соглашение, будь оно проклято!
Мириам неспроста перехватила меня по пути к Диане. Неспроста напомнила о Соглашении, растравив рану, о которой я старался забыть. Элинор. Сесилия. Конгрегация. Правила. Все это черным водоворотом клокотало во мне, пока я приближался к дому Дианы, чувствуя, что над ним в буквальном смысле сгущаются тучи и вновь беснуется воронье. И что – опять никакой магии?
Я не ошибся, увидев в квартире Дианы Питера Нокса. Глава колдунов в Конгрегации явно не собирался оставлять Диану в покое. Вокруг них клубилась ощутимая обоюдная неприязнь, искрящая вспышками ненависти. Но стоило мне появиться и дать понять Ноксу, что Диана под моей защитой, колдун ретировался. На время – это сомнений не вызывало.
И вновь у нас с Дианой получилось сделать вид, что мы обычные люди за обычным ужином, который скрашивала обычная беседа. Все то простое, бесхитростное, что я считал забытым, о чем мечтал и чему так радовался сейчас, позволив себе расслабиться. Вот только на тарелках лежала сырая оленина, а я рассказывал Диане о вампирах, развлекая ее глупыми поверьями, сдобренными крупицами правды.
Ее по-детски восхищала моя способность различать запахи, и я, не в силах сопротивляться весне в ее глазах и голосе, подыграл ей, описывая ароматы, таящиеся в бокале красного вина.
– Что чувствуешь?
– Цветы и специи. А ты?
– Запах фиалок в сахарной глазури. Елизавета Тюдор постоянно их ела – и испортила зубы. Еще здесь ежевика с куста в саду и смородина, вымоченная в бренди… Могу продолжить.
– А какая я на вкус?
До этого момента я слепо верил, что притворство нам удалось. Но иллюзии развеялись в прах от одного вопроса Дианы, от одного ее взгляда!
Провоцировать вампира, который единожды уже возжелал тебя, – это все равно что подписать себе смертный приговор и передать бумагу лично в руки палачу. Я невольно почувствовал жжение на кончиках ледяных пальцев и вздымающееся из глубин моей сущности звериное желание.