…А во сне снова пришла она: весёлая, нежная — то ли белокурая баронесса, с которой Севериан смеялся на пиру короля, нежно шепча ей на ушко, заставляя краснеть щеки и блестеть страстью голубые глаза красавицы; то ли селянка на сеновале: ласковая, нежная, весёлая, — дразня наготой из пены русых кудряшек; то ли очаровательная брюнетка-герцогиня в объятьях. О, герцогиня души! Но кем дразнит сон? Ускользающий образ никак не хочет признаться, что за сокровище то скользнёт в объятья, прильнёт, одарит теплом стройного тела, защекочет ноздри знакомым ароматом, то наперегонки со смехом кружится вокруг, дразнит лукавой улыбкой. Зачёрпывает ладонью гладь озера. Под теньканье из ветвей и хрустальные переливы весёлого смеха брызги с тонких пальцев срываются в разгоряченное лицо. Кто же она? Когда? Когда берег лесного озера сменился комнатой, пышущей жаром? Когда под нежной улыбкой красавицы прошелестело вниз платье? А гибкое тело прильнуло. Утонуло в сильных объятьях... и камин полыхнул. Сверкнул алым камень на шее красавицы, и Севериан прикрыл глаза от нестерпимой вспышки.
Сквозь сомкнутые веки прорезались лучи холодного света, а на ухо нежно шепнули:
— Доброе утро, доблестный рыцарь.
И, сверкнув синей вспышкой, незнакомка растворилась во снах. Только ощущение тепла её тела на коже да нежность поцелуя смутным воспоминанием заиграли в душе.
Севериан распахнул глаза: никого.
Огляделся: простая комната с тёсанными каменными стенами в недрах скалы; стрельчатое окно пускает узкую полоску света вдоль кровати к двери; у противоположной стены добротный дубовый стол, стул обернулся в вычищенный плащ рыцаря и… Севериан откинул одеяло из волчьих шкур и зажмурился: точно сон был? Пошарил взглядом в поисках одежды. Нашёл окованный железом сундук, и босые ноги сами нехотя понесли из тёплой кровати по холодному полу. Севериан откинул тяжёлую крышку сундука и обрадовался: его одежда, чистая. Рядом вычищенные сапоги. Блестящая от стараний неведомого прислужника кольчуга. А ведь слуг вчера не было? Рыцарь тряхнул черными жесткими кудрями. Оделся, надеясь, что ночные видения всего лишь сон — Ведьма ведь! — мало ли что, да и на двери засова нет. Приладил меч в поясное кольцо. Дёрнул дверь, и…
…На границе освещённой факелом тьмы коридора мелькнула тень.
Севериан различил силуэт, позвал:
— Кто здесь?
— Доброе утро, доблестный рыцарь, — нежно хихикнуло из-за угла. На свет выступила Мира. Со своим робким, преданным взглядом. В отороченном лисой походном платье цвета мокрого камня.
Севериан решил, что даже с племянницей ведьмы или кто она там, будет учтив. Склонил голову и, не имея привычки врать, изрёк чистую правду:
— Мирослава, позвольте заметить: вы восхитительны.
— О-оу?.. Что ж, заметьте, — опаловые глаза девицы вспыхнули счастьем, на округлившихся в улыбке щеках показались ямочки, и Мира бодро закружилась, выстукивая в свете факела каблучками прикрытых подолом сапожек — позволила со всех сторон рассмотреть то ли себя, то ли великолепно пошитое тёплое платье, кожаную ленточку, схватившую в конский хвост медную копну волос, хихикнула: — Ну замечайте же. Замечайте.
Севериан не нашёлся, чем ответить, и впервые за последние дни от души расхохотался. Непосредственность и искренность — вот чего не хватает в изнывающей от правил и этикета столице. Отсмеявшись, напомнил:
— Я должен сопроводить вашу госпожу…