Вожак рявкнул на выскочку:
— Незвирг! Баб не попорти! Прибью, скот!
Сопляк загоготал:
— Так жиж жратвы нета. Тута их баб, того, пряма! Сдеся! Потом сожрём, а?!
Севериан вскипел. Меч в праведном гневе повернулся к наглому сопляку, и из валунов в тот же миг в спину метнулась тень. Верный меч с разворота встретил тесак и вбил его в лицо недомерка. Второй оборванец шарахнулся в сторону. Взмах меча. Алые брызги…
…Нос и темечко, подбрасывая сальные патлы, доставили по камням голову мела к ногам вожака. Севериан напомнил:
— Второй раз повторять не стану.
И бугай загудел злостью.
Наклонился.
Подобрал булыжник.
Прижавший путников к скале полукруг оборванцев нестройно зарычал, последовал примеру вожака и Севериан понял: или стремительная атака, или его, как вора, издалека закидают камнями. Кольчуга, конечно, выдюжит. Поножи, наручи уберегут. Но, пара булыжников в голову, и, судя по ухмылкам мелов, им пообедают под вопли скулящих в расщелине ведьм.
Демоны бездны! На самом деле ведьмы-то хоть что-то умеют? Или только морочат?
Севериан обернулся, поймал полные ужаса глаза подопечных и бросился на вожака.
Камни и железо схлестнулись.
Меч вырвал вопль из подвернувшегося сопляка.
Булыжник прилетел в локоть.
Ловкий пинок и кинжал отправили на тот свет рыжего, а остальные мелы разбежались в широкий круг. Камни посыпались градом: вот почему рыцари не выезжают по одному. В бровь угодил булыжник, а звонкий шлепок пощёчины за спиной и писк Миры остановили свару.
Бугай у валуна отряхнул плащ, подбоченился, ковыряя пальцем новую дырку в подпаленной ткани. Хмыкнул:
— Что рыцать? Думал, мы с тобой на мечах сшибёмся? Так не учёны. Бросай железку. — Мел кивнул на расщелину и Севериан обернулся: Мира вытянулась в струну на цыпочках и замерла с поднятым подбородком. Под челюстью нож толстяка. Вестариана держится за щёку, сама на коленях у плачущей таящим снегом отвесной стены расщелины. Между ведьмой и рыцарем обрели последнее пристанище четверо порубленных мелов.
— Броса-ай. Глядишь, живым отпущ-щ-щу.