И чёрная, грустная и размытая фигура. Развалины, к которым напрямик с порога грота пролегала тропка. Единственная.
Альберих вообще любил мистику. Поэтому с радостью поддался интриге и пошёл по тропке. Нет, он по ней не шёл — его тянуло! Тащило, просто волокло с неистовой манящей силой. И это был не морок, не мистическая злая воля, о чем Кэйа, возможно, слегка жалел. Это был его собственный интерес. Желание проверить одну очень конкретную догадку…
Под куполом было мало света.
Рисунки. Подёрнутые временем, они испещряли стены от пола до потолка. Зелёные узоры складывались в огромный треугольник, верхний край которого вытягивался под потолок. И зелёные человечки разных размеров по этому треугольнику разбежались.
Альберих понятия не имел, что это был за сюжет. Его только удивляло кое-что — зелёный треугольник изображал, кажется, Хребет?
Кэйа в детстве ещё удивлялся, до какой степени никого не волновала древняя история. Вот эти узоры, например, могли заинтересовать разве что Лизу…
Впрочем, чего он хотел? Что было, то прошло, что умерло, то мертво. Развалины в Мондштадте слились с пейзажем и никого не удивляли.
А Хребет-то давным-давно был зелёным…
Что-то он начал различать в этих рисунках.
Весёлые люди на цветущем холме. Они поднимались к вершине и, кажется, тянулись к столбу света. Свет этот наверху, почти под потолком, собирался в цветной шар. Кэйа подумал было, что это солнце, но потом пригляделся получше. Шар не был закрашен равномерно. Было в середине шара белое пятно — в форме парящего острова.
Свет, зелень, маленькие зелёные цветы в узорах. И люди. На рисунке было ещё много деталей, но у рыцаря не получалось их разглядеть. Мешала плотная корка синего инея. Вечная. Альберих невольно коснулся в памяти… не то чтобы чего-то личного. Так, просто, хороших стихов:
Казалось, что это музыка,
Казалось, что так будет всегда —
Но осколки гасли быстрей, чем спички,
Покрывались корочкой льда…
Улыбка медленно сползала с его губ. Он наслушался за жизнь историй о древних королевствах. О людях, в былое существование которых трудно поверить, об их великих свершениях, о гордыне…
О наказании.
Всё это он уже давно видел. Выучил наизусть. Не хотел повторять. И не мог отвести от этого глаз.
Потому что была во «всём этом» какая-то часть его самого. Банальщина, но факт. Да и, если честно, разве много кто мог похвастаться такой «банальщиной»? «Конечно. Все люди на свете, например», очень серьёзно отметил Кэйа.
Он смотрел на рисунки и думал: а остались ли на свете подземелья, где на стенах были бы нарисованы сюжеты его древней истории? И где они были, если были? Это всё, конечно, ему не нужно, это всё так же неинтересно, как любые развалины. Ему просто почему-то… непонятно, почему — мучительно хотелось, чтобы всё-таки были такие подземелья. Хотя бы одно такое подземелье.
И ещё ему бы очень хотелось, чтобы было там что-то, что он мог бы понять.
Получается, чем больше человек узнаёт себя, тем большим адом становится его жизнь?
«Получается, что так».
Прибежало из коридора, из глубины развалин, эхо чужих шагов. Время улыбнуться. И пойти прочь.
С воспоминаниями прощаться было не больно, потому что этого не нужно было делать. Они никуда не уходили. Дышали в спину. Привычно.
За поворотом встретился очередной коридор. Всюду из пола торчали каменные колонны, отбрасывая тени, складывая их в чёрный узор. Посередине — знакомая тонкая фигурка.
Алхимик на появление напарника не реагировал. Смотрел прямо перед собой, как слепой. Кэйа задушил дикое желание наорать на него. Улыбнулся:
— Уважаю, конечно, твою любовь к догонялкам, но что если сперва мы доиграем в прятки с Кли?
Альбедо повернулся с неожиданным запалом ярости, открыл рот и… промолчал. Уставился на рыцаря. Очень злой. И совершенно беспомощный. Его трясло.
Капитан заговорил так осторожно и мягко, как мог:
— Я беспокоился за тебя…
— Замолчи, — просипел алхимик, еле шевеля языком. У него глаза оказались круглые, как две луны.
— Альбедо, — Кэйа держал мирный тон.
— Сейчас не до тебя! Замолчи!
Громко сказал. Гораздо громче обычного. Дыхание его сбилось, и дрожь, похоже, усилилась. Альберих дал ему выдохнуть. Шепнул:
— Ну зачем всё портить? Мы ведь только подружились.
Алхимик всё никак не мог отдышаться. Он отвёл растерянный взгляд.
— Не подружились, — и он шагнул навстречу рыцарю. Протянул ему руку.