Ученый нашел себя в руках напарника. Тот буквально вжимал его в стену. Держал алхимика ладонями за голову, заставлял смотреть себе в глаза. Взгляд у Кэйи был пронзительный, дикий и… сочувственный? Альбедо сжался под этим взглядом. Медленно и мучительно к нему подбиралось осознание.
Его схватила дрожь. Крупная дрожь. Алхимика трясло, и он чувствовал, как голова его едва не разрывалась от боли, а горло стянуло непонятной горечью. Он хотел вырваться. Хотел увидеть двойника. Увидеть брата.
Одна рука алхимика оказалась свободна. Он понял это, когда его собственные пальцы заскребли по камню. Бессмысленно и рвано. На эту руку опустилось тепло, отчего Альбедо вздрогнул. Напарник. Всего лишь напарник взял его за руку. Тоже бессмысленно. Альбедо шумно вдохнул, в ответ сжимая эту руку до боли.
Выходит, если бы не Альберих, он бы действительно убил своего брата? Смешок против воли вырвался из груди. Что такое смех? Ведь смех это только механизм, сформированный мозгом для прекращения реакции страха.
Все отшучивания Альбериха обрели вдруг новый смысл!
Альбедо не сопротивлялся. Он забился прерывистым «ха-ха-ха-ха-ха» так, что рыцарю пришлось его удерживать. Альбедо отчаянно мотал головой, жмурился, царапал Кэйе руку. Это, кажется, помогало дышать. Потом он понял, что больше не дрожит. Что улыбки на его лице больше нет. И что на душе совсем не весело.
Всё закончилось.
Кэйе больше нечего было сказать, а Альбедо говорить не хотел. Когда они разняли пальцы рук, кожу слегка обожгло. Будто ледяной коркой поцарапало.
Взглядов они не разнимали. Что-то стало вдруг ясно.
Что-то, чего не получалось ни понять, ни ощутить.
Алхимик овладел собой. Приподнялся. Посмотрел мимо напарника. И выдохнул.
Ссутулившийся, простоволосый, до белого бледный брат тоже пришел в себя за это время. Уронив голову, он исподлобья глядел прямо перед собой. Отрывисто зазвенел над ухом тихий, непонятно откуда взявшийся треск.
«В человеческом обществе его судьба оказалась бы весьма печальна… что не прояснилось бы для него за всю жизнь».
— Чего я никогда не пойму… — зашептал двойник будто сам себе, не надеясь быть услышанным, — так это того, почему я должен был ориентироваться на тебя.
— Я не знаю, почему Мастер решила так, — с легкой дрожью и напряжением Альбедо приблизился к нему, — но мне… понятно твоё одиночество.
Снова послышались хруст и треск. Брат покачал головой:
— Врешь, братишка. Врёшь. Ты знаешь. И ничего не понимаешь.
— Дело в другом, — Альбедо многое, многое хотел бы сейчас сказать. Он изо всех сил старался выбрать правильные слова, — Тебе никого не нужно копировать, слышишь?
Брат не обратил на вопрос внимания. Странный треск продолжал где-то мерно постукивать.
— Волчонок из серебра. У тебя он…
Он смотрел на Кэйю в упор, не моргая. Сипло, будто это представляло для него невыразимый труд, он проговорил:
— Верни ребёнку.
Хрусть!
Через шею брата прошла красная полоса. Камень. Под кожей был алый камень.
Прежний звук удвоился и утроился. Красные трещины пошли по шее и рукам двойника. Треск сменился звонким шорохом.
И в руки алхимику рассыпался ворох красных камешков.
Альбедо перестал искать правильные слова. Он смотрел только, как в том месте, где только что был его брат, пылью оседал на землю мел.
Алхимик сжал зубы. Его мысли всегда были сильнее эмоций. Хотя, в тот момент у него вообще не было эмоций. Он ведь это уже видел. Брат уже умирал. Теперь было ровно то же самое. Просто во второй раз. Да, мысли были сильнее эмоций. И это правильно, поскольку главное тогда было в другом. Главное… нужно было сообразить, что сказать рыцарю, ведь он, наверняка, ничего не понял.
— Прости, а что за волчонок? — проговорил ученый непроницаемым голосом.
— Он игрушку сделал, — напарник звучал растерянно, в чём не было ничего неожиданного, — собачку. Из звёздного серебра. И оставил Кли.
— Оставил… — повторил алхимик, — правда. Раз оставил, нужно вернуть.
Альбедо вдруг так поверил в своего напарника… страшно поверил, как за всю ночь ни разу не был в нём уверен. Он решил, что Альберих сам всё в состоянии понять. Необязательно же было сейчас ему что-то объяснять? Почему-то этого очень не хотелось. Холодные красные камешки щекотали пальцы. У алхимика полные руки были этих камешков.
— Кэйа, ты большой молодец… — тихо-тихо начал Альбедо, — ты сегодня спас мне жизнь. Дважды. И брата моего спас.