- Если совсем коротко и без подробностей, - продолжил я, - то сейчас мы находимся в некой точке невозврата. Если прямо сейчас отступим – то выживем. И лично вы и дальше будете жить, а, возможно, даже процветать. Я сейчас говорю не про себя – лично меня никто не простит, никогда, и врагов и кроме церкви у меня достаточно. Я просто хватаю золото из сокровищницы и исчезаю от слово «совсем». Рикардо Пуэбло в этом мире больше не будет. А под каким именем появлюсь в Диких Землях, и каких именно землях – этого вам не скажу. Я исчезну, король пришлёт вам нового графа и ваша, подчёркиваю, именно ваша жизнь продолжится. Все беды спишут только на меня. И если честно признаться, я готов к этому, сеньоры. Ибо не вижу смысла воевать и менять мир через силу, заставляя других делать что-либо, что они не хотят. Нет смысла пытаться вращать землю без точки опоры, - посмотрел я на мастеров, и те понимающе кивнули. – Потому мне на самом деле будет проще свалить отсюда. Но, подчеркну, всё зависит от вас. Если вы готовы, если хотите бодаться - я буду рвать жилы, пока не вытащу графство из дерьма.
- Решение за нами. – А это подытожил Вольдемар.
- Да, наставник. Это если коротко.
Теперь чуть подробнее. У нас сейчас состоится набег. Пока набег – никто не позарится тронуть Пуэбло. Мудаков вроде Авиллы не беру в расчёт, каждый из вас знает, что он нападёт именно во время священного перемирия. Но церковь затаится. А вот что будет потом… - Я помолчал, качая головой. – Потом будет переписка, где я объясню епископу что произошло и свою позицию, а после того, как он «не поймёт и не простит», нам придётся действовать. И действовать жёстко, работая на опережение. В частности, я планирую напасть на монастырь святой Варвары.
- Это женский монастырь! – выкатил глаза Клавдий. – Граф, ты представляешь народное возмущение, что будет после такого нападения?
- Клавдий, ты представляешь, сколько там серебра и золота? – парировал я. – Этот монастырь что-то вроде временного хранилища казны Южной Епархии. И именно что женский – его защищает ореол. Его боятся трогать. К тому же монахини нам даром не нужны – их не трогаем. Нужно всего лишь перебить охрану из орденцев и забрать добро, какое там плохо лежит, а я точно знаю, оно лежит там плохо.
Улыбки на всех лицах. Средневековье-с.
- После же, если епископ Лука будет настаивать на противостоянии, напасть на монастырь… Святого Луки. Символичненько, да?
Снова довольные понимающие улыбки.
- И да, сеньоры, главное. Срать я хотел на золотые кубки и серебряные подносы в монастырях. Главная цель рейдов – мы уведём оттуда монастырских крестьян. ВСЕХ монастырских крестьян. И предъявим, что негоже монахам, избравшим путь отречения от мира, кормиться за счёт мирян и их эксплуатации. Или отречение – и живите сами, ешьте то, что вспахали и засеяли, или уже примите статус благородных и владейте землёй как королевские феодалы, платя все полагающиеся налоги. А то слишком хорошо устроились.
- Это слишком… Круто, - выразил мысль Вермунд. Хотел сказать «революционно», но такое слово отсутствовало в его лексиконе.
- Никто тебя не поймёт, - поддержал Клавдий.
- А может как раз наоборот, поймут все? – парировал я. - Просто я задам вслух вопрос, который пока никто не найдёт в себе смелость задать?