Повезло, что Яков с концами не отрезан от мира. Жаль только, что понимание действий у него на уровне малолетнего, которому вовремя не объяснили, что другим людям может быть «больно».
— Ты не смотрел этот фильм? — спросил я, пока Яков открывал файл.
— Нет. Я не смотрю фильмы. Предпочитаю книги.
Да, те самые книги, купленные за копейки в советское время и фрагменты которых Яков мог цитировать по памяти. Толстого, Достоевского, Тургенева, Гончарова и остальных.
Окно стандартного проигрывателя растянулось. Яков выпрямился и прижался спиной к стене. Я незамедлительно сполз на его плечо, опуская руку на грудь. Яков вздрогнул, а я, не замечая, потёрся головой.
— А комиксы?
— Нет. Никогда не читал… — он заговорил шёпотом, а его сердце билось точно в мою руку.
— Это надо исправить, — игриво наставил я, поглаживая Якова ладонью.
Я стиснул зубы, чтобы удержать надменную улыбку. Кадры фильма мелькали перед глазами. Сердце Якова набирало темп, а я сильнее вжимался в него, подтягивая ноги. Сладкая дрожь вскружила мне голову.
Я почувствовал возбуждение раньше времени.
Фильм тянулся вечность. Камера часто тряслась – это единственное, что я запомнил о картине потому, что быстро потерял к ней интерес и готов был закрыть глаза, чтобы отдохнуть, но боялся заснуть. В такие моменты я начинал ёрзать и телесно смущать Якова, неоднозначно водя рукой по рёбрам и спускаясь к животу.
Он был горячим. Его желудок и кишки должны быть намного горячее. Такие мысли возвращали. Пульсация его организма с размеренностью маятника успокаивала меня, и я легко вздыхал, ощущая конец.
Время шло и наконец настало. Та самая сцена. Кульминационная. В ней два действующих лица: девушка и мужчина. Место действия – переулок. Действие – жестокое изнасилование. Он ей угрожал, она просила отпустить. Ему было всё равно на её мольбы, у него были нож и сила. На ней была тряпка.
В какой-то момент я ощутил себя ею. Она ничего не могла сделать. Лежала под ним, кричала в его ладонь, а он трахал её и нёс бред о своих проблемах.
Оставалось догадываться, проведёт Яков аналогию или воспримет фильм чисто. Что меньше всего меня интересовало.
Свободную руку я положил на пах и начал дышать через рот. Поджал сильнее ноги и не отрывал глаза от монитора. Девушка испытывала боль, а я заставлял себя испытывать наслаждение, хотя бы на ту долю секунды, когда Яков обратит внимание.
Он уже заметил, но не подавал виду. Я тёр член и дышал всё громче.
— Илья… — неловко проронил Яков.
Я повернулся к нему и заговорил в ухо:
— Разве тебя это не возбуждает?
Вторая рука поползла вниз по его животу. Яков перехватил её.
— Н-нет, — промямлил он, отворачивая голову.
— А меня – да, — выдохнул я и прижал его руку к своему члену. — Чувствуешь? — Моя улыбка изломалась, но он не видел.
Яков упирался. Но несильно. Иначе отнял бы руку намного раньше. Я двигался, тёрся об него. Другой рукой я почти залез под резинку его штанов, но он удерживал.
Изнасилование продолжалось. И как я был рад, что сцена эта мучительно долгая. Она давала мне много времени, чтобы успеть сделать всё по плану, расставив по местам.
Иногда я подхватывал её стоны. Иногда повторял его имя. Иногда терял счёт времени и с резким вздохом возвращался к реальности. Я выпадал на несколько секунд, хотя по кадрам фильма это было трудно определить.
— Сожми, — призывал я, пытаясь стиснуть руку Якова на себе.
Он не соглашался. Когда я выронил стон, сам того не ожидая, Яков выдернул свою руку из моей. Та, которая держала мою, впилась крепче.
— Тогда я сделаю это, а ты, — лёгкие судороги прошлись по телу, — закрой глаза, пожалуйста…
Яков не ответил, повёл головой, а я продолжал шумно вздыхать, смотря на его напряжённое лицо.
Закрыл.
Я улыбнулся, оголяя зубы и отнимая руку от него. Он выпустил без претензий.