Перевернув последнюю страницу, Йи-Джен взглянула на Криджи и вдруг сказала:
– Мой дедушка тоже хочет провести ритуал.
И стала рассказывать про подслушанный разговор. Говорила торопливо, тихо, и с каждым словом мир менялся. Этот дом больше не был безопасным убежищем.
«Я спасу ее, – пообещал себе Криджи. – Заберу туда, где никто ее не обидит».
– Ничего у них не выйдет, – прошептал он вслух, и Йи-Джен кивнула.
Однажды Криджи проснулся от того, что утро было необычно ярким, чистым. Почудилось, будто ночь перенесла его в дальний край, тот, что с трудом можно отыскать даже в глубинах памяти чету. В белый дом, стоящий на вершине, открытой всем ветрам. К холодному сиянию льдов, к жертвенному камню, усыпанному замерзшими цветами. Испугавшись этой мысли, Криджи вскочил, подбежал к окну и вздохнул с облегчением.
Мир побелел за одну ночь, укрылся мягким пологом снега. Ни следа осенней грязи, и так просторно, так светло, что Криджи не удержался, распахнул окно. Перевесился, собрал с карниза горсть снега, швырнул себе в лицо и засмеялся.
Теперь не нужно было безвылазно сидеть в доме, и Йи-Джен с Криджи уходили в заснеженные поля, бродили вдоль реки, смотрели на тонкий, обманчивый лед. Замерзнув, возвращались и вновь прятались от взрослых наверху, возле раскаленной старой печи, и читали книги. За окном медленно падали хлопья снега, чашки с чаем стыли на подоконнике, шелестели страницы. Герои книг путешествовали и влюблялись, страдали и жаждали мести, побеждали врагов и веселились.
Криджи всегда читал осторожно, боялся не так произнести слова, повредить рассказ. И лишь когда в книге появлялись «остроухие дикари», люди его народа – не мог сдержаться, останавливался, объяснял, что не так.
Когда читала Йи-Джен, Криджи смотрел на нее. Если книга зачаровывала, Йи-Джен читала долго, не отрываясь от страниц, едва переводя дыхание. Ее голос взлетал, падал, дрожал от чувств героев, был полон тяготами их пути, победами и болью. Но если книга была глупой, Йи-Джен коверкала слова, смешно растягивала фразы, пока Криджи не начинал смеяться вместе с ней. Тогда они откладывали бестолковую книгу и брались за другую.