- Три или четыре года? – сказал я. – Твой список плохих детей, должно быть, был огромным.
- Не то, чтобы они были плохими. Просто другие дети вели себя лучше, и у меня не было времени обойти все дома, - он замолчал и так пристально посмотрел мне в глаза, что я чуть не вздрогнул. - Ты был немного лучше, чем большинство. Ты получил четыре подарка от меня, прежде чем тебе исполнилось десять, но не получил еще один, пока тебе не исполнилось 24, - он слегка улыбнулся. - Это была моя последняя доставка.
- Подожди, ты доставлял подарки и взрослым?
- Было бы несправедливо, если бы я дарил подарки только детям, не так ли? Взрослые тоже заслуживают немного волшебства.
Он все еще смотрел на меня. Я хотел отвернуться, но что-то мерцало в его глазах, и это пыталось убедить меня, что то, что он говорил, было правдой.
У меня в голове закружились противоречивые мысли. На мгновение мне захотелось разрыдаться.
Я взял себя в руки.
- Итак, если ты действительно Санта, какой был мой любимый подарок, когда мне было пять лет? - ухмыльнулся я. - Или это было слишком давно, чтобы ты смог вспомнить?
- Единственное, что у меня есть, это моя память, - он постучал себя по голове. - Каждый подарок, который я когда-либо дарил, заперт здесь. Я не могу их забыть, даже если попытался. В тот год ты больше всего на свете хотел желтый игрушечный грузовик, - его глаза блеснули, но это был меланхолический огонек. - И ты получил его.
Я невольно отпрянул назад, ударившись головой о стену. Мои ладони покалывало. Я чувствовал свое сердце там, где его не должно было быть.
- Ты прав.
- Конечно, я же Дед Мороз. Или Санта, если тебе так больше нравится меня называть.
Сделав вдох, я заставил себя мыслить рационально. Игрушечные грузовики не были редкой детской потребностью. Возможно, это была удачная догадка, а цвет был еще более удачным.
- Я даже помню, что на левой двери была наклейка с головой клоуна, - продолжил он.
И это все для меня решило. Больше нет места для сомнений. Я напоил алкоголем само воплощение Рождества, и вот он все еще был на моей кровати и доступен для меня. Было так много вещей, о которых я хотел – и, возможно, нуждался в этом – спросить его.
- Но почему я не получил тот скутер, когда мне было восемь? Я хотел его больше всего на свете.
- Ну, в тот год ты был плохим мальчиком. Помнишь, что ты сделал со своим старшим братом, Билли?
Это имя задело меня за живое. Я уже довольно давно не думал о Билли. Он был мертв по меньшей мере десять лет, и прошло пятнадцать лет или больше с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ним.
- Он был со своей девушкой во дворе. Они целовались. Язык Билли был у нее во рту, и он стоял к тебе спиной. Ты воспользовался этим, но тебе не следовало спускать с него штаны. Это было худшее из возможных времен, и ты это знал.
Я мог только пробормотать.
- Это был самый неловкий момент в его жизни, и он помнил его до самой смерти.
Мне удалось найти слова и вытащить их изо рта.
- Ты... ты видел это?
Он улыбнулся, обнажив коричнево-желтые зубы.
На меня нахлынули давно забытые рождественские воспоминания, заглушая все другие мысли. Покалывание, которое я почувствовал в конечностях, когда проснулся рождественским утром. Мой любимый бант – красный бархатный, который мои родители из года в год кладут поверх подарков. Острый гоголь-моголь, который обычно готовил мой двоюродный дедушка.
- Боже мой, - сказал я. - Ты заставил мир казаться прекрасным местом. Ты действительно это сделал.