— Я не сбегу с криками, — предупреждаю я их.
Фэрроу замедляется, останавливаясь у тротуара перед рядом таунхаусов.
— Но мы точно тебя разозлим, — говорит он.
Из кабины грузовика где — то раздается хмык, после чего все открывают двери и вылезают. Я выглядываю за окно и вижу, как другие люди слоняются по улице и тротуару, а музыка вибрирует под колесами. Я только на мгновение колеблюсь, прежде чем выйти следом.
Группы людей сидят на ступеньках крыльца, расположенные в несколько уровней, в то время как другие стоят вокруг обгоревших уличных фонарей и машин, которые, кажется, не двигались уже десятилетие. Зеленый двухдверный «Додж» 80–х годов, выглядящий так, будто весит больше, чем мой дом, стоит на двух спущенных шинах, а молодой парень с темными волосами в кожаной куртке, сжимающий пластиковый стакан, прислоняется к нему.
Я с силой захлопываю дверь грузовика. Фэрроу и его команда ждут меня. Повернувшись, они идут вперед, словно мы участвуем в параде, а все глаза следят за мной, когда я прохожу мимо.
Они до сих пор не сказали мне, где я буду спать. Я оглядываюсь вокруг и вижу, что обе стороны улицы заполнены одинаковыми таунхаусами из бурого камня, но по какой–то причине из–за возраста, износа или повреждений — они почти черные. Когда–то они, вероятно, выглядели внушительно.
Взгляд устремляется вдаль, и я вижу, как эта улица растворяется на горизонте, где вдалеке мерцают несколько огней Шелбурн — Фоллз. Мы находимся на высоте. Этот район расположен на холме. А эти дома... они не дешевые. Или не были таковыми в прошлом.
Что — то щекочет мою память. Что это за место? Большинство домов в Уэстоне одноэтажные, с деревянным сайдингом и заросшими дворами. А здесь к каменным лестницам ведут кованые перила, двери сделаны из дорогого дерева, а окна почти все темные, хотя в доме справа на втором этаже горит мягкий свет.
— О, черт, — кто–то ахает.
Я оборачиваюсь и вижу парня, который, повернув голову через плечо, уставился на меня с раскрытым ртом.
Мейс останавливает меня и снимает наручники, в то время как другой молодой парень проходит мимо. — Две недели будут долгими, детка, — насмешливо бросает он.
— Она сделала прививки? — кто–то шутит.
Но Фэрроу тем временем снимает что — то с верхушки старой деревянной бочки и протягивает мне напиток — около двух пальцев мутноватой белой жидкости.
Я даже не нюхаю его, просто протягиваю назад.
Ухмыляясь, Фэрроу выпивает содержимое одним глотком.
— Где… — но меня перебивает звонок телефона.
Я смотрю на экран, надеясь, что это не родители. Часть меня хочет, чтобы это был Кейд. Часть — не хочет. Но вместо этого на экране высвечивается имя Аро. Я отвечаю: — Привет.
— Дилан! — кричит она, но внезапно у меня в ухе начинает шуметь статический шум. — Не входи…
И снова помехи.
Я смотрю на экран — звонок все еще идет. — Что? — кричу я, чтобы она повторила.
— Кто — то… — Снова её голос исчезает.
Фэрроу Келли начинает двигаться глубже в толпу, а я вытягиваю шею, пытаясь не потерять его из виду.
— Могу я перезвонить? — начинаю следовать за ним. — Тебя не слышно.
— Нок–Хилл…
— Что? — Я прикрываю другое ухо, чтобы лучше слышать.
— Дилан! — снова кричит она.
— Я тебя не слышу, — говорю я, качая головой и теряя Фэрроу из вида, пробираясь через толпу, чтобы догнать его. — Напиши мне, ладно?
Я вешаю трубку, вспоминая, как только что закончила разговор, что она из Уэстона. К этому моменту Кейд уже должен был рассказать ей и Хоуку, что меня обменяли в рамках обмена пленными. Она звучала встревоженной.
Я прыгаю на тротуар, останавливаясь рядом с Фэрроу, когда он снимает шляпу и бросает её в окно заднего сиденья старого чёрного Pontiac GTO. Я сдерживаю дрожь. Понтиаки...
— Где взрослые? — спрашиваю я.