- Ну, давай, хватай их, а я пока спою, - пхнула я вперёд Воротника и взяла арфу. Дракончик тревожно понюхал воздух и прижался к моим ногам.
- Ты чего? Забыл, как их ловить?
- А я никогда и не ловил вампиров, только ел, - смущённо признался Воротник, - Папа их приносил уже мёртвыми.
- Вовремя сказал! - прошипела я. В этот миг один из вампиров прыгнул.
Толчок отбросил нас к двери. Я успела увидеть здоровенные когти, которые рванули меня по плечам. У горла клацнули белоснежные клыки. Именно у горла, а не на горле – левой рукой я упёрлась вампиру в грудь, и оборвала прыжок. Хоть и вышло это случайно. А вот арфой по зубам я ударила его совершенно осмысленно.
- Бдыннь! – громко сказали волшебные струны.
И вампир с неожиданным визгом отлетел назад, схватился лапами за морду. Остальные столпились над пострадавшим товарищем.
- Я его убила или ранила, да? – шёпотом спросила я у прилипшего к моим ногам Воротника.
- Нет, только испугала, - так же шёпотом ответил дракончик.
Не оборачиваясь, я нащупала рукой засов и попробовала его потянуть. Протяжный скрип разошёлся по мельнице. Семь пар жёлтых глаз уставилось на меня.
- Не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, - предложила я кровопийцам, - Мы уже уходим.
И пнула Воротника:
- Взять!
Дракончик отозвался обиженным визгом, и озадаченные вампиры снова попятились. Но ненадолго.
- Что будем делать? - прошипела я, стараясь вжаться спиной в дверь перед неумолимо наступающими оскаленными пастями, острыми когтями на серых лапах и горящими глазами.
- Х'иссин оргод эл, - сказал вдруг Воротник.
- Чего? – переспросила я, но сама протянула руку.
И дракончик на неё выдохнул. Как раз когда все вампиры прыгнули.
- Что это с мельницей, папа? – спросила девочка-с-ушибленным-пальцем у старосты.
- Песни там поют, Лиска. Колдовские это дела, не наши. Ты лук понюхай, чтоб глаза слезились. И плакать не забывай, как Странствующая выйдет. А что на мельнице творится – это не наше дело. Подумаешь, сверкает, подпрыгивает, визжит и воет! Эка невидаль!
- Главное – не развалили бы, - пробормотал себе староста, - Хорошая ведь мельница, жалко!