Разум прихожан очень условно можно было назвать нормальным, что сразу становилось понятным, если заглянуть внутрь. Вместо алтаря стоял большой деревянный крест, орудие убийства. У основания лежал мешок с иссохшими человеческими костями двух Марий, умерших двадцать лет назад, — тётки Учителя и матери одного из его учеников. Сара была их служанкой и со смертью хозяев заметно повысила свой статус. Служба в церкви проходила, мягко говоря, странно. После молитвы выпивали глоток вина, который Сара превращала в кровь ребе Иешуа. Закусывали его же плотью. Жуть!</p>
<p>
Жили аборигены грязно. Очаги топили сушёным навозом, от запаха глаза ело. Мужчины ходили с длинными немытыми колтунами и свалявшимися бородёнками. Одежда источала вонь несусветную. С подветренной стороны лучше не заходить.</p>
<p>
На первых порах хозяева радушно помогали гостям обустраиваться, поскольку ощутили, что живут богато на фоне пришельцев, не имеющих крова над головой. Чтобы быть счастливым, человеку нужна самая малость — чтобы другой жил хуже.</p>
<p>
Лишь когда у гостей появились добротные и чистые дома, коренные жители оказались разочарованы.</p>
<p>
Марк подружился с местными детьми, среди которых была Рона. Бывают такие девочки, что даже удивительно. У неё были округлые щёчки, озорные тёмные глаза, а на голове примостился смерч из спутанных косм. Если помыть, получились бы чёрные как смоль волосы. Дралась не хуже парня. Кто хоть раз в жизни хватал за хвост бешеного коня, никогда не рискнул бы дёрнуть её за косички. По сложившейся моде она носила с собой увесистую палку, и каждый понимал, что обидеть девочку легко, убежать будет трудно.</p>
<p>
Марку нравилось глазеть на её сильные ноги. Пытался просто смотреть, но получалось только глазеть.</p>
<p>
Говорят, новое место меняет судьбу. Далёкая родина осталась детскими воспоминаниями, начиналась юность. За ней туманным миражом маячило загадочное взрослое будущее.</p>
<p>
Каждый день сдвигал жизненный путь в сторону. Словно однажды на развилке дорог он свернул на тропу без указателя. И не понял этого, ведь дорожная пыль под ногами неизменна. Нет разницы между одним метром пути и следующим. Но любой шаг делает прошлым то, что остаётся позади. А то, что приближается, становится настоящим.</p>
<p>
Вроде бы всё было так же, как вчера, только не так. Птицы пели на другом языке. Облака поменяли форму. По-иному пахли цветы. Взрослые стали меньше ростом, ведь он сам заметно вытянулся.</p>
<p>
Суровый капитан Елисей, казалось, подобрел, сделал щедрый подарок храму в виде большого сундука, обтянутого кожей.</p>
<p>
— Туда можно положить мощи ваших святых — предложил он. — Негоже им покоиться в простом мешке. Сундук наполовину заполнен пеплом жертвенных животных, это будет отгонять злых духов и предохранять от тления.</p>
<p>
Дарёному коню в зубы не смотрят, даже если это не конь. Дар не изучали, а положили в него мешок со святыми костями и поставили перед крестом.</p>
<p>
В тот вечер Марк наконец прикоснулся к разгадке тайны их путешествия. Мальчик стоял за хлипким сараем, притулившимся рядом с церковью. Красноватые сумерки тонули в болотах. С моря ползла прозрачная мгла. Вдруг из дверей храма вышли капитан с Фомой и остановились неподалёку. Они были примерно одного роста, но капитан казался шире.</p>
<p>
Уже первая фраза заставила плотнее прижаться к стене, слиться с ней, стать невидимым. Говорил Фома:</p>
<p>
— Я всё думаю. Неужели этот проклятый сундук стоит наших усилий? Елисей, что там? Обещал рассказать по прибытию. Так давай говори.</p>
<p>
Интересно, про какой сундук идёт речь? И тут же догадался. Тот, который стоит в церкви. Мальчик понимал, что вряд ли бы разговор продолжался при слушателе. Укрытие надёжно скрывала его маленькое тело, но дуло именно с этой стороны. Вдруг капитан, как пёс, учует запах шпиона? А дослушать ох как хотелось.</p>
<p>