— Я не трону их. — Шимон сжимал кулаки и говорил очень тихо, и в голосе его сквозило бешенство. — Не причиню вреда тем, кто верит мне.
— Еще бы! Машиах не причинит вреда своему народу, — снова усмехнулся Лабарту. Раздражение закипало, подстегивая жажду.— Когда люди ослабеют от голода, а мы — от жажды, что ты будешь делать тогда, Шимон?
— Я не такой, как ты! — Бар-Кохба мотнул головой и шагнул в сторону, отвернулся. — Какой бы не была жажда, я не стану убивать тех, кто...
— Вот как? — Лабарту прищурился и сделал глубокий вдох, пытаясь унять злость. Воздух был горячим и затхлым. — Из любви и привязанности к моему Шимону я еще никого не убил в Бейт-Торе. Но что мы будем делать, когда начнется настоящая осада?
— Не начнется! — отрезал Шимон, не оборачиваясь. — Элиша скоро приведет свой отряд. Мы разобьем римлян, как разбили в Йерушалаиме, и...
Да что сможет сделать твой Элиша и его жалкий отряд? Если мы не уйдем отсюда сейчас...
Лабарту закрыл глаза и понял, что больше не в силах сдерживаться.
Натан в нерешительности замер перед дверью. Он никогда прежде не говорил с Бар-Кохбой. Но дело было срочным, тут уж некогда думать, что и как сказать... Но все же Натан медлил.
За дверью спорили. Ожесточенно, яростно, перескакивая с арамейского на святой язык. Натан никогда не слышал, чтобы на святом языке говорили о чем-то, кроме Торы, и уж тем более не слышал, чтобы на святом языке кричали, перебивая друг друга. Да что там, многих слов он и понять не мог!
Дверь распахнулась внезапно — Натан едва успел отступить — и в коридор выскочил юноша. Должно быть, всего на пару лет старше Натана, — безбородый, невысокий и гибкий. Йоэль, вспомнил Натан. Его зовут Йоэль.
— Лабарту! — Через порог шагнул Бар-Кохба, и Натан невольно попятился.
В коридоре вдруг стало нечем дышать. Стены, казалось, сблизились, грозя погрести под собой. Воздух звенел, словно перед бурей.
Йоэль и Бар-Кохба одновременно повернулись к Натану.
Тот зажмурился, прогоняя наваждение, а потом торопливо поклонился и выпалил:
— Наси, Бен-Яир прислал меня к тебе сказать, что поймали лазутчика. Привести его к тебе или велишь другим допросить его?
Бар-Кохба улыбнулся, и на миг его лицо показалось Натану нечеловеческим, — было в этой улыбке что-то от дикого зверя, почуявшего добычу.
— Ведите ко мне, — сказал Бар-Кохба. — Допрошу его сам. Наедине. Впрочем, — он перевел взгляд на Йоэля, — ты можешь остаться.
— О, я не достоин такой чести, наси, — ответил Йоэль и склонился в поклоне, прижав руку к сердцу. Черные волосы выбились из-под головного покрывала, рассыпались по плечам. Бар-Кохба промолчал, а Йоэль добавил на святом языке, нараспев, словно читая молитву: — Я найду, чем утолить свою жажду.
Лабарту стоял в переходе между башнями, под узким окном, и ждал. Боль струилась по телу, пульсировала, исчезала, возникала снова. Можно терпеть. Еще долго можно терпеть.