Когда-то Анна не смогла спастись сама, но у многих других оставался шанс.
========== 7. реплика ==========
— Это подделка, — объявила Анна, вдруг обернувшись на работавших в комнате инквизиторов и полицейских. Они ненадолго замерли, странно поглядев на нее, пока выступившая вперед взволнованная Тина не воскликнула:
— Но как!.. Этого не может быть!
Их вызвал один из знаменитых коллекционеров, Алексей Васильев, к которому домой ночью кто-то пробрался. В то время Васильева не было, он оставался на аукционе, но почему-то, пообщавшись с ним недолго, Анна подумала, что он меньше бы расстроился, что его убили, чем если бы кто-то навредил его драгоценным картинам. Анна тоже любила искусство, но иногда это превращалось в какую-то дикую одержимость — такого она принять не могла.
— Это реплика, — пояснила Анна, радуясь, что Васильева нет поблизости — его увели на кухню, чтобы заполнить какие-то якобы важные документы. Ей вовсе не нужны были сердечные приступы на месте. — Я уверена. Но, разумеется, потребуется экспертиза.
Она снова подошла к картине, висевшей на стене, прищурилась, хотя вампирское зрение было достаточно цепким, чтобы разобрать небольшую подпись в углу. Это все были человеческие привычки. Анна прекрасно понимала, что это полотно ждут долгие исследования, но сейчас от нее ждали какого-то слова, и внимание коллег вдруг показалось ей странным.
Поглядев на пейзаж, Анна улыбнулась. На картине раскинулось широкое поле, уже пожелтевшее, осеннее, а над ним стояла угрожающая грозовая туча — как будто мир вот-вот должен был измениться. Начинался конец света — настоящий, а не то, что они все видели в день Исхода. Стоило назвать картину именно так, но она носила какое-то невзрачное название, нечто вроде «Поле в непогоду». И, хотя это была подделка, ей отлично удавалось передавать мрачное настроение ожидания чего-то великого и ужасного, как и оригиналу — конечно, ведь она копировала его в мелочах! Но все-таки кое-что упускала.
— После подписи Маяков всегда ставил точку, — пояснила Анна заинтригованным коллегам, которые сгрудились вокруг нее. — И нет, невозможно, чтобы он забыл это сделать! Художники очень трепетно относятся к таким вещам.
— Откуда ты знаешь? — негромко спросила Тина, оказавшаяся рядом. Всегда с ней так: зацепится за фразу, станет допытываться; инквизитор — одним словом! — Не замечала, чтобы ты так увлекалась живописью.
— Я была с ним знакома, — грустно улыбнулась Анна, пожав плечами, будто знакомство с художником, картины которого продавались за целые состояния, — это обычное дело, а у нее в запасе еще много таких друзей. — Мне он не казался таким уж невыразимым гением, — сказала Анна, — просто славный старик. Пока он был жив, его картины никого не интересовали. Но, по крайней мере, есть я, и я могу увидеть, что их наконец-то оценили, и порадоваться за Ивана Сергеича.
Она вспомнила мягкую добродушную улыбку художника, его теплый свитер, который он всегда носил, не важно, какая была погода, долгие беседы. Он много рассказывал — выходец из деревенской глубинки, всегда тонко чувствовавший природу. И в Анне он тоже что-то ощутил. В то время не принято было рассказывать, что на самом деле ты кровопийца, нечисть, но Маяков никогда не задавал лишние вопросы. Таких друзей Анна в прошлом особенно ценила… Хотя с Исходом почувствовала, как будто гора свалилась с плеч, хотя, конечно, им предстояла долгая работа по соединению миров людей и нелюдей.
— Ты никогда раньше не рассказывала! — воскликнула Тина. — Какие еще интересные знакомые у тебя есть? Писатели? Музыканты? Какие-нибудь аристократы? Шпионы? Я уже не знаю, что предполагать…
— Даже если такие знакомые у меня были, они уже мертвы, — заметила Анна, и ведьмочка немного притихла, виновато глядя. — Все в порядке, Тина. У меня было много времени, чтобы смириться: все уходят. Я остаюсь.
Анна вышла из квартиры коллекционера несколько погрустневшей. На улице шел дождь, Петербург сделался серым и унылым. В груди как будто что-то ныло, хотя Анна смело могла сказать, что это хорошее дело: никто не погиб и не пострадал, кроме морального состояния Васильева, конечно, — он-то столько лет охотился за этим пейзажем, чтобы его ограбили! Но был еще шанс, что воров найдут; все же картины — товар специфичный, и они могли отследить рынки. И все вернется, как и было…
Хотя размышления о восстановленной справедливости были приятны, Анна вздохнула. Она вернулась домой, сняла промоченное пальто и повесила высыхать на большую фигурную вешалку. Ее жилище кто-то назвал бы старомодным, особенно учитывая антикварную мебель и тягу к чему-то готическому — Анне самой забавно было, что она буквально воплощает все стереотипы о вампирах. Но не могла Анна пройти мимо какого-нибудь искусного подсвечника. Хотя свечи она, конечно, не зажигала.