Звук шлепков кожи о кожу с еле различимым хлюпаньем смазки сливался с угасающей мелодией: «Make me beg for more (заставь меня просить большего), мake me beg for more (заставь меня просить большего)». К этому звуку добавился и третий: скрипела кожа кресла, за спинку которого Том всё ещё цеплялся одной рукой. Гарри готов был поспорить, что там останутся выемки от его ногтей, как и синяки от чужой хватки у него на плече.
Остановившись на мгновение, Гарри услышал недовольный возглас. Том стал насаживаться сам, и в момент, когда он почти вобрал его всего в себя, Гарри резко подался навстречу. Недовольный возглас сменился всхлипом, и сладкий вдруг выгнулся и замычал. Гарри с неким удивлением наблюдал, как на чужом члене проступают капли спермы и выплёскиваются небольшими порциями с каждым его толчком. Он разжал руки, и Том судорожно задвигался сам, скользя на нём как змея и выгибаясь, одновременно дроча себе с болезненным стоном, превращающимся в хрип, когда Гарри потянул за свисающий конец ремня.
Он краем глаза видел, как тот раскрыл рот, пытаясь сделать глоток воздуха, а затем так же закрыл его, почти яростно выжимая из себя всё до последней капли и сильнее сжимая его внутри. Гарри еле слышно выдохнул, второй рукой приподнял его бёдра, почти покинув тело, и вошёл до упора, насаживая на себя и заставляя пульсирующим стенкам сфинктера вновь сомкнуться вокруг. Том стремительно повернул к нему голову; глаза изумлённо распахнулись, губы искривились от смеси боли и наслаждения, а крылья носа затрепетали, — и Гарри, начиная двигаться мощными и глубокими толчками на грани собственного удовольствия, резко ослабил натяжение ремня. Том болезненно скорчился и задрожал на нём, возможно, испытав свой первый сухой оргазм, — по крайней мере, так он интерпретировал отблески удивления под пеленой удовольствия в отражении чужих глаз.
Сцепив зубы и не сводя с него взгляда, Гарри запоминал в мельчайших подробностях это искажённое судорогой мучительного экстаза лицо, когда кончал в раскалённое, пульсирующее нутро. Том утробно застонал, будто переживая третий оргазм, и, к своему удивлению, Гарри увидел, как несколько капель спермы выступило на головке, а Том, облизав пересохшие губы, растёр её большим пальцем.
Они замерли одновременно и так же одинаково тяжело дышали в красноречивом безмолвии: Том распластался на нём, но эта тяжесть была удовлетворительной, а Гарри расслабленно водил пальцем по чужому животу, размазывая следы спермы. Он не торопился выходить из него, а тот — вставать. Своеобразная гармония.
— Тебе… не понравилось? — внезапно спросил Том.
Голос звучал сипло и удивлённо, и Гарри скосил взгляд, но из-за растрёпанных волос часть лица была скрыта.
— Что же заставило тебя так думать?
— Ты, — Том, казалось, растерялся, сам не понимая, как это озвучить, — не издал ни звука.
— Я не молчал.
— Ты даже говорил ровно, — возразил он.
— Разве это важно?
— Если тебе не понравилось… может, мне повезёт и ты оставишь меня в покое, — сказал он напряжённо и добавил с толикой скепсиса, точно сам в это не верил: — А заодно и мою мать.
— Зачем же? Ведь тебе всё очень понравилось, — улыбнулся Гарри, облизав губы. — Разве это имеет значение?
Поняв намёк и тут же повернув голову, Том нахмурился и раздражённо протянул:
— Разве-разве-разве… А что тогда имеет? Или алые хризантемы были приглашением выйти на новый уровень отношений? С тобой? Тебе ведь нужен не я, а моя мать. Даже будь я добропорядочным гражданином, что бы она ни совершила в прошлом или настоящем… но мать — это святое. А мне далеко до порядочности, Гарри. Если ты пойдёшь против клана — умрёшь.