– Он пытался вдохнуть, но у него ничего не получалось. Изо рта потекла кровь. Потом из носа и даже из глаз. Такого просто не может быть!
…Алое полотно с бесконечностью звёзд на нём. Млечный Путь. Кровавый Путь…
– Доктор упал на стол и больше не пошевелился. Я пыталась проверить его пульс, но из-за ожогов на руках не смогла ничего почувствовать.
…Скользкая, горячая, вязкая кровь. Но даже без бинтов я не могу её почувствовать на своих руках…
– Я тут же выбежала из кабинета и позвала на помощь.
Полицейские переглянулись, сосед остался буравить взглядом свои сжатые в замочек руки. Его губы были стиснуты в тонкую линию, а брови нахмурены.
– Мне кажется, в его воде что-то было подмешано. Или что-то было на дне стакана, что он мог не заметить и спокойно залить водой. Наверняка это какой-то ужасный яд или что-то, вызвавшее у него аллергию.
Женщина передо мной прищурилась и обменялась взглядами с напарником. Кивнула ему и поправила хвост на затылке.
– Спасибо за помощь, мэм, но строить догадки и искать виновного – уже наша работа, – угрюмый полицейский поднялся на ноги и поправил тёмные очки. Его глаза вновь скрылись за непрозрачными стёклами, и прочитать его взгляд я не могла.
Вслед за ним встала и напарница, кивнула нам обоим на прощание и поблагодарила за чай, который так и остался нетронутым. Я не сдвинулась с места, пока дверь за ними не закрылась, и звук двигателя их автомобиля не слился с тишиной. Сосед не прерывал молчание и сидел, понурив голову и сжав кулаки.
– Я знал его всю жизнь, – выдохнул сосед и сжал челюсти. Он хмурился и смотрел в никуда, будто глядел прямиком в прошлое, вспоминая былое. – Дядя Бен часто заезжал к нам в гости, мы частенько с ним и отцом ездили на пикник в Национальный парк или к горам. Он научил меня ловить рыбу и открыл глаза на мир биологии. Я мечтал стать таким как он – помогать людям и улыбаться несмотря ни на что.
Сосед поднял на меня полный жалости и боли взгляд, и слёзы потекли по моим щекам. Ему было больно, гораздо больнее, чем мне. Он потерял второго отца и ничего не мог поделать со своим горем. Он не мог его вернуть, он никогда не сможет вновь пожать ему руку, пригласить на чашку чая или обменяться улыбками. Всё, что сосед теперь мог – это тонуть в своих воспоминаниях, счастливых и от этого до боли печальных.
Я молча встала и обняла его, погладила по волосам и прижала к себе. И сосед уткнулся носом мне в живот, обнял судорожно до побелевших пальцев, и плечи его задрожали. Он плакал, и я вместе с ним.
Его слёзы рождались от боли потери. Мои слёзы рождались из лжи. Сосед – весь мой мир, вся моя жизнь, но даже ему я не скажу правду ни за что на свете. Ради его же безопасности пускай он думает, что доктор умер от яда. Пускай он забудет про треклятую воду и вернётся к спокойной жизни.
Ты никогда не узнаешь, что нашептала мне вода холодной лунной ночью.
Ты никогда не узнаешь, что кровь твоего друга исцелила мои раны.
Ты никогда не узнаешь, что это вода убила его.