Через несколько минут мы двинулись. Ребята прятали меня в серёдке. Очень скоро стало ясно, что я задерживаю всех, и они меня понесли: двое плотно вставали по бокам, хватались за запястья друг друга, и я, закинув им руки на плечи, садилась. Потом они менялись. Было неудобно, стыдно, а мальчики подбадривали меня ласковыми улыбками.
Почти одновременно с нашим приходом, к храму подъехала коляска, из которой выбрались госпожа директор и её доченька.
Я взглянула на купол храма и вздрогнула, его венчала звезда - храм Сияющего.
- Я не пойду! - твёрдо заявила держащему меня за руку другу Жанны. - Меня именовали в храме Всемилостивой.
ядом с колонной мальчиков остановились девочки, и меня тихонько переправили в их ряды.
Подошедшая директор оглядела нас и, наткнувшись взглядом на меня, недовольно поморщилась.
- Заходите!
- Я не пойду!
- Что-о-о?!
- Меня именовали в храме Всемилостивой. Я не могу заходить в храмы других вер.
Директор стала орать на меня, обзывая неблагодарной нищебродкой, непонимающей что, кому и где можно говорить.
На нас стали оглядываться, из храма вышел священник. Поговорив с госпожой Ираной, он подошёл ко мне, и надменно взглянув сверху вниз, подцепил бечевочку, на которой у меня висит медальончик с изображением Всемилостивой. Зажав бечёвочку в кулаке, он резко дёрнул, она оборвалась, священник отбросил медальон на землю, и приказал:
- Заходи!
Я уже собралась с силами, отказаться, и вдруг, как наяву, услышала голос старухи: "Перетерпи, всё сладится. Не будь дубом, будь ивушкой, гнись." И я промолчала, и пошла...
Внутри храм выглядел странно, для меня. Ценральная дорожка делила его на две части: светлую, туда отправились мальчики, и тёмную, туда Жанна повела нас.