Сентябрь выдался солнечным и безоблачным. Листья на деревьях неторопливо желтели, и Готэм казался намного ярче, чем обычно. Город кутался в жёлто-зелёную листву, будто в украшенное изумрудами и янтарём покрывало.
Тиму было тепло, и постепенно стало почти спокойно. Он всё ещё плохо спал, каждую ночь всматриваясь в темноту, и порой пугался собственной тени. Но ничего не происходило — Ра’с не заявлялся к ним на порог, никто не пытался проникнуть в их дом — и Тим почти перестал тревожиться.
Но через две недели всё снова изменилось.
***
Он проснулся посреди ночи, потому что кто-то мягко коснулся его плеча. Он узнал это прикосновение ещё до того, как открыл глаза и встретился взглядом с Ра’с аль Гулом. При свете луны старик казался моложе — или он и был моложе? Это пугало. Страх сковал Тима так, что он не мог и пошевелиться.
— Здравствуй, юный Эрнест, — Ра’с коснулся его щеки и улыбнулся. — Я так хотел сделать тебя своей правой рукой. Своим наследником, — он прикрыл глаза и покачал головой. Тим судорожно вздохнул и с трудом сел, потянувшись к зелёному плащу, в который был облачён старик.
— Я твоим «наследником» не буду, — выдохнул он, надеясь только, что Стефани их не услышит. Ей нельзя было волноваться. Риск преждевременных родов был слишком велик.
— Конечно нет, — Ра’с отпрянул. Он попятился назад, но только чтобы обойти кровать и остановиться у того края, на котором, подложив под голову руку, спала Стефани. Тим зашипел и напрягся, потянувшись к прикроватной лампе. Ра’с улыбнулся ему так же мягко и заботливо, как раньше: — Тебе ведь обязательно нужно было себя поломать, чтобы стать совершенно непригодным для службы, — он покачал головой и вытянул руку перед собой, касаясь живота Стефани. — Твой ребёнок, с другой стороны, совершенно здоров… — начал он, и эти слова, эта тихая угроза придала Тиму сил.
— Убери руки от моей жены! — выкрикнул он, уже не заботясь о том, услышит его кто-то, или нет, и кинулся на Ра’са, перепрыгнув через Стефани. Он приложил старика лопатками о стену, схватив его за грудки, и они закружились, пытаясь вдавить один другого в стену, пока Тим не сумел вытолкнуть Ра’са в окно. Старик вцепился в его руки так крепко, что Тим полетел за ним.
Вместе они скатились с навеса над крыльцом на газон, Тим приземлился прямо на старика, и попытался ударить его в темноте. Он занёс руку, но ударил не опаснейшего террориста мира, а только землю.
— Что… — выдохнул он, понимая, что потерял Ра’са из вида. Стефани снова в опасности, их ребёнок снова в опасности. Он должен был найти этого безумца. Найти и остановить. — Где… — продолжил он, всё ещё сжимая кулаки. Он судорожно осматривался, пока кто-то не схватил его сильными руками, заключая в медвежьи объятия. Тим попытался выкрутиться, он ругался и бил таинственного врага по коленям, и остановился только когда оказался в доме и понял, что его держит Коннер.
— Стефани, — услышал Тим голос друга. Уставший, виноватый, хриплый. Надломанный. — Вызывай врача. Кажется, спокойствие дома ему не помогло.
Услышав эти слова, Тим сломался и сам.
***
Врач приехал через час. К тому времени Тим перестал вырываться и кричать. Он завернулся в плед, который принесла ему Стефани, и сидел в кресле, стараясь никого к себе не подпускать.
Доктор Джон Джонс был высоким, с кожей оливкового цвета и полными сочувствия и понимания глазами. Он носил серый потрёпанный костюм с красным галстуком и дипломат. Он долго беседовал сначала со Стефани и Коннером, делая какие-то пометки в блокноте, а потом подошёл к самому Тиму.
Он спрашивал его, почему Тим не может есть, почему он поседел, почему спал так плохо. Почему он выпрыгнул из окна, кого он пытался ударить.
Тим понимал, что Джон Джонс не верит ему, что он так же, как и все остальные, думает, что Тим сошёл с ума, и в какой-то момент это неверие перевесило его собственную убеждённость в том, что он пережил.