— Вы что же, думаете, ее убил кто-то из нас? Свои же? – изумился голос откуда-то справа.
— Рано кого-либо исключать. Но согласитесь, маловероятно, чтобы за один вечер она успела обзавестись местными врагами.
— Не было у нее врагов…
— Вот и расскажите об этом моему помощнику, Антону Андреевичу, — Штольман ловко спрыгнул на землю и сквозь расступающуюся перед ним публику подошел к Коробейникову, протянул ему список труппы, быстро поделился новыми сведениями от доктора Милца и дал краткие указания. Антон Андреевич с присущим ему юношеским энтузиазмом принялся за дело.
Штольман отыскал глазами Анну: девушка беседовала с двумя, явно борющимися за ее внимание, низкорослыми парнишками, и ее глаза сияли, как огни на рождественской ели. Для нее это все сказка, приключение. Сыщик усмехнулся и, покачав головой, оглядел подворье: где могли утопить Настасью, если до ближайшего водоема около трех верст? Вряд ли бы ее тело стали тащить сюда от реки.
На поляне стояли три бочки с питьевой водой для нужд артистов: однако слишком людно, наверняка, даже ночью не избежать свидетелей. Пользуясь суетой, Штольман незаметно прошмыгнул за фургоны, на второй круг стоянки. Здесь располагались загоны для лошадей и прочей цирковой живности. Специфический запах здесь ощущался гораздо явственней, чем на поляне, но, взглянув на водопойное корыто, Яков Платонович понял, что не зря сюда залез: на деревянных стенках виднелись свежие царапины, а участок земли перед поильником был словно взрыт каблуками, а затем наспех притоптан. Сыщик тщательно осмотрел возможное место преступления и обнаружил в углу корыта у самого борта клочок волос, видимо, прибитый туда водой. Аккуратно выловив потенциальную улику, он за неимением иных вариантов завернул ее в носовой платок и убрал в карман.
На стоянке циркачей стало тише – Коробейников наказал разойтись по фургонам и ждать очереди, однако, в силу своего вольного и непокорного нрава не все готовы были подчиниться столь юному и, в их глазах, сомнительному авторитету. А две дамы, завидев Штольмана, решительно направились в его сторону. Впереди шла красивая статная женщина лет тридцати, белокурые пышные волосы собраны вверх, оставляя пару нарочито небрежных прядей свисать вдоль безупречного овала ее лица. Не смотря на бросающуюся в глаза откровенность ее наряда, выглядела она эффектно и держалась с достоинством. Из-за ее плеча с опаской выглядывала совсем юная девица, в похожем наряде, смущенно кутающаяся в легкую шаль и как бы невзначай прикрывающая высоко приподнятую корсетом грудь.
— Господин следователь, — позвала блондинка, мимоходом поправляя перчатки на локтях, тем самым вынуждая мужчину опустить взгляд, где он неминуемо натыкался на декольте, — простите, не расслышала вашего имени.
— Штольман. Яков Платонович, — представился сыщик, с понимающей улыбкой реагируя на женскую игру. – А вы?
— Марго, — она протянула руку для поцелуя, однако мужчина лишь аккуратно сжал ей пальцы и, кивнув, обронил: «Рад знакомству». Лукаво сверкнув серыми глазами, Марго постаралась придать голосу трагичности: — Какие ужасные новости вы нам принесли, Яков Платонович. Бедная Настенька.
— Вы с ней дружили?
— Как сказать, — она кокетливо дернула плечиком. — За внимание мужчин мы с ней не конкурировали, как вы понимаете.
Та, другая, что помоложе, шмыгнула носом и поспешно удалилась в сторону одного из фургонов.
— Юность грешит чрезмерной впечатлительностью, — прокомментировала Марго, возвращая внимание сыщика к себе.
— А вы, позволю заметить, и вовсе не выглядите расстроенной.
— Это ведь не делает из меня подозреваемую? – она шагнула к нему почти вплотную и с вызовом посмотрела в глаза, при этом на мгновение, будто случайно задержав взгляд на губах. Штольман ухмыльнулся, но на провокацию не поддался: не отпрянул смущенно на потеху ее самолюбию, но и не купился на ее жеманные авансы.
— Как я уже сказал, рано кого-либо исключать.
— Так значит, вы понятия не имеете, кто ее убил, — заключила Марго, проведя ладонью по лацкану его сюртука.
— А у вас имеются какие-то соображения на этот счет? – поинтересовался Штольман, аккуратно убрав ее руку от своей груди.
— Возможно. Если вы проводите меня до фургона, я охотно ими с вами поделюсь.