— Предсказательница, как можно догадаться по моему костюму.
— Правда? – удивилась Анна. – Или это только костюм?
Девушка поднялась на ноги, стыдливо пряча взгляд.
— Без фокусов в цирке долго не продержишься, — робко призналась она. – Хотя я вовсе не лишена талантов. Мама научила меня гадать на таро. Хотите вам погадаю?
— Хочу, — недолго думая, согласилась Анна. Ей очень хотелось, ради разнообразия, пообщаться с кем-то, кто ее не осуждает, не подвергает скептицизму, кто верит в сверхъестественные способности и возможно даже чуточки ими обладает. Зара, так представилась девушка, странным образом располагала к себе, и пока она раскладывала карты, Анна успела поделиться с ней всем, что накипело: напряженной домашней обстановкой, страхом и недоверием в глазах прохожих, снисходительностью в поведении определенных личностей.
— В вашей жизни есть особенный мужчина, — гадалка перешла к следующему раскладу. – Не жених, но возлюбленный.
— Только вот он, кажется, не воспринимает меня всерьез, — с грустью в голосе заметила Анна, делая очередной глоток ароматного травяного чая – Зара знала толк в отварах, умела в миг избавить от злости и гнева.
— Это изменится. Ваши пути извилисты, но они неустанно тянутся друг к другу.
***
Коробейников обнаружился в фургоне у наездников: один — коренастый усатый Алексей пил всю ночь у костра в компании силачей и клоунов, другой — щуплый, долговязый Никита, тот самый, которого Штольман встретил здесь утром, был с другом в кабаке. Настасью не видели. Никита весь допрос был какой-то рассеянный, нервно заламывал пальцы и опасливо поглядывал на соседа.
— Я видел тебя утром. Откуда возвращался? – поинтересовался Штольман.
— По нужде ходил.
— Никого по дороге не встретил?
— Только вас.
— Давай-ка пройдемся, — предложил сыщик и первым вышел из фургона. Никита послушно следовал за ним. Отойдя подальше от посторонних ушей, Штольман требовательно спросил: — Что ты скрываешь, Никита? О чем побоялся говорит при товарище?
— Ни о чем. Ничего я не скрываю.
— Тогда может это ты Настасью погубил?
— Не я. Не я это! Что вы такое говорите, — взволнованно отпирался парнишка.
— Тогда рассказывай, что знаешь.
Никита оглянулся по сторонам, тяжело сглотнул, облизал пересохшие губы и наконец решился заговорить.
— Проклятье это, — его голос был едва ли громче шепота.
— Что? – изумился сыщик.
— У нас есть поверье: если карлик погибает мучительной смертью, всей труппе несдобровать. Несчастья будут сыпаться как из худого мешка. Пока убийцу не накажут.
Штольман тяжело вздохнул и устало потер пальцами переносицу: жара утомляла, а очередной тупик в расследовании обескураживал.
— По осени одного из коротышек, Ефима, конь затоптал. Говаривали тогда, что то был Настькин битюг.
— Так ты этого суеверного вздора испугался? А напарник твой что?
— Не верит он. Сердится, когда я про это заговариваю.
— Ступай, Никита.
— Это не глупости, — вскричал он с горячностью. — Все про это думают, да сказать боятся.
Штольман после ссоры с Анной пребывал не в лучшем расположении духа, а теперь и вовсе сделался мрачным: опрашивать циркачей все равно что искать иголку в стоге сена – потратишь весь день, и не факт, что узнаешь что-то важное.