Вновь повисла тишина. Мальчишка в первом ряду задумчиво чесал острый подбородок и морщил нос, гости переглядывались и неопределённо хмыкали, пока хозяин таверны, скрестив руки на груди, не возмутился:
— Сложно это как-то всё, путанно.
— Ну, — старик развёл руками, расплываясь в понимающей улыбке, — дело ваше — верить или нет. Я лишь рассказываю, что знаю.
Таверна наполнилась шумом. Старый моряк закинул на плечо мешок и покинул гостеприимное заведение. Прислушиваясь к шёпоту ночного моря, он привычно отхлебнул из кожаной фляжки, заткнул её за пояс и двинулся вдоль берега к укромной бухте, напевая под нос любимую песню. Из-за облака показался край яркого месяца, услужливо освещая каменистый путь. Ветер угомонился. Ночь стояла тихая, звёздная. Звонко выводили трели сверчки, где-то вдалеке лаяли собаки. Моряк обошёл утёс по кромке воды и, устало выдохнув, примостился на покатый валун.
А за краем утёса по колени в воде за ним во все глаза следил куцый мальчишка из таверны. Его шустрый взгляд быстро прошёлся по берегу, но так и не нашёл ничего интересного. Моряк меж тем кого-то ждал. Мальчишка чесанул затылок, бегло глянул в сторону — и едва не плюхнулся в море от неожиданности. Глаза его, точно дула пушек, уставились на горизонт, и вместе с тем, как медленно отъезжала книзу челюсть, в них всё больше разгорался неудержимый восторг.
Моряк поднял голову и, увидев то же самое, довольно усмехнулся. Чёрное с серебряной вышивкой лунного света полотно моря сходилось с синеватой тьмой инкрустированного золотом звёзд неба, и на хрупкой границе между ними чётко проступал, словно нарисованный смолой, силуэт трёхмачтового корабля. От него отделилась шлюпка и, поблёскивая единственным фонарём, направилась к берегу. Покачивая головой и неслышно посмеиваясь, моряк побрёл ближе к воде. Лодка зарылась носом в песок, двое крепких гребцов ловко перепрыгнули через бортики и решительно шагнули навстречу моряку. Он тут же замахал руками, заворчал на их попытки помочь ему забраться и усесться: колени слушались с трудом, спина не желала сгибаться, как в былые годы, когда он мог на бегу заскочить в шлюпку, а после ни разу не сменить положение рук, пока добирался до стоящего на рейде судна. Гребцы терпеливо дождались, пока моряк уселся на банке, и так же ловко и быстро направили шлюпку обратно к кораблю, где один за другим зажигались огни. Сбросив оцепенение, мальчишка судорожно принялся искать по карманам небольшую подзорную трубу — самую ценную вещь, что когда-либо у него была.
С борта со свистом плюхнулся фал, за ним следом над штормтрапом появилась угловатая фигура и услужливо протянула руку. Старик передал свои пожитки, бросил быстрый взгляд через плечо и привычным движением ухватился за выбленки. И хотя взбираться было нелегко, лицо его не покидала радостная улыбка — боль в пальцах отступила, а на ладонях вновь почувствовались мозоли. Ухватывая его за запястье, матрос на палубе негромко крикнул через плечо: «Капитан!».
Моряк тяжело ступил на палубу, упираясь руками в колени, и, хотя сбившееся дыхание не давало разогнуться, любопытство взяло верх, и он торопливо вскинул голову на звук быстрых шагов.
— Надо же, будто и не постарел ни на день!
— Там, где мы бываем, некогда стареть, мистер Гиббс, — с дерзкой улыбкой отозвался Джек Воробей.
Джошами засмеялся, кивая, и, отдышавшись, шагнул капитану навстречу и сгрёб его в недолгие объятья.
— А ты, Гиббс, — Джек прихлопнул его по плечу, отстраняясь, — всё травишь свои байки?
— А почему бы и нет? — ухмыльнувшись, пожал плечами тот. — Пока за них дают бесплатную выпивку и еду. — Воробей понимающе повёл глазами.
Гиббс отвлёкся, обводя взглядом корабль, где знал — без всякого преувеличения — каждую щель. На шканцах они с Джеком остались одни; с дюжину моряков отступили к баку — кто занялся делом, кто привалился к борту, поглядывая на капитана и его гостя, кто подступил ближе к фонарю и раскурил трубку. Марсели были подобраны фестонами, только блинд на бушприте трепетал под ночным бризом. Мачты уходили в темноту, а десятки тросов и канатов, иные с руку толщиной, сейчас казались шёлковыми нитями. Не будь палуба щедро залита светом фонарей и не знай Гиббс, что стоит на ней своими собственными ногами, можно было бы подумать, будто вместо настила меж бортов лишь воздух ночи.
— И что, Джек, — Гиббс обернулся к нему. Подслеповатый, но цепкий взгляд мельком скользнул к перевязи, не приметил компас, и голос зазвучал ниже: — Стало легче?
Капитан Воробей чуть отклонился назад, запуская большие пальцы за ремень, и медленно перевёл взгляд на берег и россыпь дрожащих огней.
— Сочинишь потом новую байку? — покосился Воробей на Джошами. Тот беззлобно фыркнул. — Нет, и, пожалуй, это к лучшему. — Гиббс недоверчиво прищурился. Не моргая Джек уставился на огни в порту и неторопливо заговорил: — Представь себе страсть, что даже в роме не утопишь. Чем больше бежишь от неё, тем сильнее распаляется её огонь, так что и задохнуться можно. Я теперь просто привык дышать спокойно, даже вспоминая о недостижимом.
Мистер Гиббс улыбнулся про себя, ведь привычка отвечать философски-сложно, по крупицам подмешивая правду, так Джека Воробья и не покинула.
— И то хорошо, — кивнул Джошами. — А я всё, признаться честно, думал, она тебя погубит, — он послал капитану выразительный взгляд, — сорваться в океан в самый сезон штормов, Джек, — это даже для тебя было слишком безрассудно.