Вода ударялась о стены набережной, заставляя их темнеть.
Он чувствовал за своей спиной шум листвы, зовущей его в свои объятия, но не двигался.
«Прочь!» – пронеслось в голове.
Сегодня ему это было не нужно.
Сегодня он был спокоен и по-настоящему умиротворен. К легкой тревоге, что гнездилась где-то под ребрами, он уже привык. Но теперь она не возьмет над ним верх. Теперь она стала слабее. Пусть даже только на этот вечер. Но он утолил ее жажду, и снова может наслаждаться жизнью.
«А жизнь ли это?» – подумал он и тут же сам себе усмехнулся.
В его родном городе он точно бы не смог жить так, на широкую ногу, как он это называл.
Он развернулся и зашагал дальше, разбрызгивая воду носами своих ботинок.
Нет, сегодня все было хорошо.
Он сбежал по каменным ступенькам, оглянулся по сторонам на «зебре» и перебежал через дорогу, ругая власти за недостаток светофоров.
Взбежав на тротуар, он снова оглянулся на лес. Тот закончился, под прямым углом убегая вглубь улицы. И тянулся вперед еще на несколько километров. В заборе, окаймляющем его, зияла дыра.
«Варвары, – подумал он. – Неужели так сложно пройти квартал до ворот?»
Он презрительно сплюнул себе под ноги и зашагал дальше.
– Шеф! Ну, наконец-то!
Голос ударил его по ушам, стоило ему открыть дверь. А яркий свет, заливающий небольшой офис с дюжиной подпирающих друг друга столов, ослепил, заставляя щуриться.
Привычным движением он снял шляпу и повесил ее на торчащий из стены крюк.
– Что у вас тут? – пробасил он на ходу и направился в свой кабинет.
– У нас убийство в северном Гроссвилле, шеф, – затараторил молодой парень в форме, которая была ему явно велика.
Тот бросился за ним по коридору и остановился в дверях.
Не обращая внимания на нервозность в голосе подчиненного, он уселся за свой стол и закинул на него ноги. Вода, стекающая на лежащие ровными стопками на столе бумаги, была прозрачной.
– Говори, – спокойно сказал он, заглушая учащающееся сердцебиение.
– Нам сообщили, – снова затараторил новенький. – Убийство. В Гроссвилле. В северном Гроссвилле.
Он потер рукой глаза, пытаясь собрать в кулак всю свою волю, чтобы не повысить тон. И, только когда заговорил, понял, что ему этого и не хотелось. Сегодня он был счастлив.
– Кто сообщил… Что за убийство… – лениво протянул он.
Этот город отличался от того, из которого он уехал, только ему перевалило за двадцать. Здесь убийства случались чуть не каждый день. Он к этому привык.
Но, наблюдая за дрожащим в нетерпении юнцом, он невольно вспомнил себя в его годы.
– Шеф! Шеф!
В кабинет влетел полицейский, отбросив к стене новенького.
– Дункан, – улыбнулся он. – Ты тоже про убийство?
Дункан, темнокожий рослый парень с татуировкой на массивной шее, оглянулся на дрожащего новенького и снова посмотрел на шефа.
– Да, – сказал он. Его глаза были широко распахнуты, и он все втягивал носом воздух, так шумно и раздражающе, что шеф на какой-то миг забыл, почему взял его на работу.
«Потому что он раскрывает дела», – напомнил он себе.