— Я совсем забыла, — рваным движением выпрямилась, упираясь лопатками в спинку лавочки, и ударила легонько себя ладонью по лицу. Тонкие пальцы разъехались в стороны, открывая один глаз, и она вкрадчивым голосом, ласково-ласково, спросила: — Как твоя нога?
И Чонгук снова хихикнул, но уже совсем не коротко. Рука сама потянулась к её голове и взъерошила мягкие волосы. Рен втянула шею, сжимаясь всем телом, словно в ожидании удара или будто какая-то пружина.
— Всё в порядке, — добродушно произнёс парень, опуская руку и прикладываясь к бутылке. Рен как-то облегченно выдохнула и щелкнула зажигалкой, чтобы закурить. Чонгук сморщил нос, во рту пекло от пряности виски. — Ты не хочешь спросить у меня про Чимина?
Рен дернула плечом против воли. Просто тело, расслабленное выпивкой, продолжало привычно откликаться на знакомое имя. Она прикусила нижнюю губу, на языке ширилось пятно едкого равнодушия и стыда. Ей не хотелось ни спрашивать, ни знать чего-то о Чимине. Рен чувствовала неловкость, перед глазами то и дело вставала картинка происходящего в святилище: Чонгук зовущий её, на губах металлический привкус крови, а внутри зудящее и животное чувство голода.
Она не хотела останавливаться, не хотела отпускать Каири — в тот момент темная сущность ногицунэ взяла над ней верх, оскалила зубы и рвалась наружу. Это пугало её ужасно, но хуже этого был только стыд перед Чонгуком. Именно поэтому Рен весь вечер пряталась и увиливала от него, хоть и чувствовала его прожигающий взгляд. Руки потянулись к краям одежды, чтобы закутаться и прикрыть этот срам. Он видел, видел, какой она может быть.
— Чонгук, — она сглотнула никотиновый комок дыма, проталкивая его вместе с чужим именем внутрь. — Мне плевать на то, что произошло с Чимином. Важно то, что твои сверчки сработали и ты остался жив.
Извинения за свою слабость так и остались у неё во рту. Взгляд опустился в пол, разглядывая круглые носки мартинсов, когда чужая теплая рука коснулась её. Чонгук сцепил их пальцы в замок, поглаживая костяшки её пальцев.
— Тогда чего ты так зажалась? — по нему было отчетливо видно, что он лишь старается выглядеть безмятежно и добродушно, но внутри его явно что-то беспокоило. Рен сморгнула неуверенно, ведь на секунду ей показалось, будто он читает её.
— А ты сам не догадываешься? — лицо её смялось в мученическую гримасу. Она думала ровно пару секунд, прежде чем выхватить у него бутылку и сделать большой глоток. Горло обожгло пряной янтарной жидкостью, во рту застряло ванильное послевкусие. Жаль только, что оно не помогло избавиться от выжидающего взгляда Чонгука.
— Боже.., — она качнула головой и закатила глаза, бросая окурок в жестяную банку, — ты ведь видел меня там — я рвала Каири на куски. Я чувствовала его боль и страх, и я наслаждалась этим, понимаешь? Это уже потом меня придавило ужасом от того, что я сделала, но в самом начале — мне нравилось. Я хотела ещё и ещё! Ногицунэ внутри меня требовала большего!
— И-и? — голос у него вдруг сделался резким, тяжелым и твердым, будто его раздражало, что она ему говорила очевидные вещи, поэтому он подгонял её.
— Тебе этого мало? — взмолилась Рен, снова делая большой глоток. — Не понимаешь, что мне стыдно и противно от самой себя, ведь ты всё это видел. Видел, как мои глаза горели жаждой, видел мое лицо в чужой крови. Гос-с-с-с-поди.
Её последние слова неприятно ударили в затылок. Было до чертиков обидно, но не больно. Неужели, она правда маялась из-за этого весь вечер? Нет, не так. Неужели, она правда думала, что он не в курсе кто ему достался в качестве фамильяра? Может быть в первую встречу он и был необразованным фикусом, но сейчас, проштудировав все имеющиеся книги про кицунэ и ногицунэ, он всё знал.
Знал, что когда лисицы становятся ногицунэ, то они сталкиваются со своим темным «я». Всё плохое и потаённое вылезало наружу, стоило только дать повод. Некоторые могли это контролировать и не превращаться в озлобленных и бездушных, а кто-то сдавался ещё на старте. Чонгук верил — Рен не из вторых. Она будет бороться с темнотой внутри себя до последнего, и её слова были лишним тому подтверждением.
Рен подскочила, принимаясь наворачивать круги, и до него вдруг дошло — она стеснялась себя перед ним. Боялась того, что он может о ней подумать, что перестанет ей доверять, разочаруется и отложит, как поломанную игрушку.