С этого момента обычная семейная сцена стала нескончаемой экранной драмой из телевизора, которая длится годами и ничем хорошим не заканчивается.
Босиком, в отвисающей майке без рукавов Кирилл напоминал космонавта, который прилетел на другую - очень жаркую - планету и застал там ссорящихся аборигенов-исполинов. Светлые, пушистые волосы, как у матери, делали его похожим на одуванчик-переросток, а чрезмерно бледная кожа, которую солнце никогда не подрумянивало, а лишь оставляло ожоги, навевала мысли о чём-то нездоровом.
- Какой хилый у вас ребёнок. Пущай кушает, что ли, побольше, - сказала однажды детсадовская вахтёрша, когда за мальчиком вместо матери пришёл отец. Она с лёгкой брезгливостью разглядывала впалую Кириллову грудь через толстые стёкла очков.
- Спасибо, - невнятно ответил Игорь, - я передам маме.
Вдоволь наглядевшись на Кирюху - в то время он болел хроническим насморком и развешивал сопли на любых доступных поверхностях, включая все десять пальцев на руках - бабулька подняла взгляд, словно хотела удостовериться что отец, как и сын, достоин разве что её пренебрежения. Игорь мог похвастаться размахом плеч и идеальной формой головы, которой он очень гордился и поэтому вырубал любой лес, который смел расти на этом холме (сын от кончика носа и до всегдашней трещины на нижней губе пошёл в мать, и унаследовал от отца разве что некоторые черты характера), но на старуху впечатления, кажется, это совсем не произвело.
- Встретил сегодня ветерана феминистического движения, - кратко отрапортовал тем вечером Игорь жене. - Она, наверное, ещё с Хрущёвым в штаты ездила.
- Старая карга на проходной? Я однажды оттаскала её за седые пакли, - кратко отозвалась Ленка. - У нас это, слава богу, пока можно. Пускай держит язык за зубами.
Глаза у Кирюхи всегда большие и загадочные. Ровно цыганские, - разве что не чёрные, а цвета созревшей пшеницы, - однако воздействие на людей имели схожее. Чаще всего они были на треть скрыты волосами. Игорь не любил прячущийся там взгляд - словно странные зверьки, затаившиеся в пшенице. Лет шесть назад Игорь начал стричься наголо (открыв при этом, как великолепно сияет лысина на солнце) и только спустя какое-то время понял, что причиной тому послужила причёска сына, солнечный кулак, которому он подсознательно хотел противопоставить свою голову как щит.
И сейчас он склонил голову, в приступе паники возводя баррикады. Хотел что-то сказать - не жене, сыну, но слов для этого не было. В самом деле, можно ли описать ситуацию менее чем в одном чёртовом книжном томе? "Извини, что я съездил твоей мамаше по лицу?" Я вас умоляю...
Поэтому Игорь просто стоял и смотрел, как заливается злыми слезами на полу жена. Она хотела ещё что-то сказать, но доносилось только нечленораздельное бульканье. Сын как будто оставил большую часть себя в кровати. Он не двигался, ничего не говорил. Нижняя губа не дрожала. Он как будто шёл в туалет отлить, ещё не проснувшись и даже не осознав, что куда-то идёт, когда невидимый оператор нажал на пульте дистанционного управления кнопку "пауза".
Так, познав на мгновение что такое "неловкое молчание", Игорь расстался с этим чувством, свернув его в клубок и сунув в карман.
- Иди-ка спать, пацан, - решительно сказал он.