Сказать, что они тогда схватились друг за друга, чтобы не упасть, значит - не сказать ничего.
Это был хороший шанс, чтобы влюбиться в ребёнка, но Игорь только больше влюбился в его мать. Ух, какая она была, когда они спасли сына и, давясь от смеха и захлёбываясь слезами, повезли его в травмпункт, чтобы вытащить лампочку: раскрасневшаяся, с бьющейся на шее жилкой, с горящими глазами и алой царапиной на прокушенной нижней губе!
Лена, легонько взяв его за грудки рубашки, продолжала:
- А наш танцевальный вечер, помнишь? Как мы, уложив дитятко спать, захотели танцевать сальсу, но как тихо ни делали музыку, он всё равно просыпался и кричал... и снова, и снова, и, в конце концов, мы танцевали под тишину... танцевали до трёх ночи - помнишь? О, тишина казалась нам самой заводной на свете музыкой! Если бы не Кирилл, ничего этого бы не было.
Он понимал. Умом - понимал.
Игорь открыл глаза и услышал, как его зовёт Лена. Короткий глухой сон, похожий на горлышко бутылки, сделал ему ручкой. Что-то с мерзким жестяным звуком скребло на душе - ах да, это вы, воспоминания о том, что случилось полтора часа назад.
Кирилл сидел на краешке постели и смотрел в пустоту. Возле кровати горела лампа - должно быть, её зажгла жена. Она сидела рядом с сыном и гладила его по волосам, прижимая голову к своей груди. Казалось, где-то в шее мальчика есть тугая пружина, которая пытается вернуть его в вертикальное положение. Рот приоткрыт, там прячется напуганный ссорой ночной сумрак. Глаза распахнуты; на появление отца мальчик никак не отреагировал.
- Я отправил его спать.
- Я слышала, - холодно ответила жена.
- С тобой... всё нормально? - прочистив горло, спросил Игорь.
- Всё хорошо, - ответила она коротко. И прибавила, скучно, словно по привычке добавив в голос капельку яда: - Ты немного промахнулся. Мне почти не больно.
- Прости, я не хотел.
Игорь чувствовал, как колотится собственное сердце. Хотелось приложить руку к груди, пощупать, но он не стал делать этого при Ленке. Ещё сильнее хотелось погреть ладонь на животе жены, убедиться, что вспышка неосмотрительного гнева не повредила глубинные жизненные токи, но этого Лена бы тоже сейчас не оценила.
Ребёнок, что зреет в её чреве... это будет другой ребёнок, и Игорь действительно за него боялся.