«Ты вообще думаешь что делаешь?»
«Немедленно вернулся! Мы всё объясним!»
Джек только шипит, потому что словно слышит, каким тоном ему это бы сказали, и нехотя открывает последнюю.
«Что случилось? Почему ты не пришел, как и договаривались? Неужели я тебя обидел, милый?»
— Милый, значит? — столь холодное шипящее раздается рядом, что Джек испуганно вскидывается, резко пряча телефон экраном вниз, и сам теперь отвечает грубо:
— Тебя это не касается!
— Уже на «ты» перешли? — змеиным шипением в ответ, так, что обескураживает паренька и он находится лишь для нервного и грубого:
— Иди ты к черту!
И отвернувшись утыкается в окно, следя как они, наконец, выбираются из городской черты, и дорога становится намного уже и темнее. Парень нервно затыкает уши наушниками, врубает на полную музыку и пытается отвлечься. От всего. От чертового дня, от проклятых недодрузей и этих сообщений, от лживости одного конкретного индивидуума и, что самое странное, от этого зазнавшегося наглого сукиного сына, который сидит рядом и настолько нахально лезет в его жизнь. Так словно… Словно…
Фрост прикусывает губу, не пойми от чего чувствуя, как жар поглощает огненной волной все тело, и винит во всем просто собственный раздрай, а не то, что сейчас произошло. И совсем, совсем нет! Ему показалось. И в глазах цвета золота не промелькнуло бешеное собственничество напополам со злостью. С чего бы это! И совсем не поэтому у Фроста сейчас так бешено бьется сердце.
Джек старается отвлечься и, в конце концов, не замечает, как за мельканием фонарей машин и деревьев, успокаивается, вслушиваться в текст песни и медленно погружается в теплую дрему, разморенный включенной печкой и мнимой надуманной безопасностью о всякой ерунде. Через четверть часа парнишка полностью вырубается, утомившийся днем и несправедливой судьбой.
***
Он просыпается лениво, долго, с сумбуром в голове и мерным урчанием двигателя где-то совсем на фоне. Джек хмурится, не понимает, почему стало так жарко и почему музыка отключена, точнее наушники не на нем.
И какого черта так неудобно?
Парень ворочается на сидении, устраивает голову поудобнее на чужом плече и найдя более удобный угол, мягко улыбается, наслаждаясь теплом и спокойствием.
Что, блять?
Фрост дергается, когда информация доходит до осознанной проснувшейся части мозга, только приподняться ему не дают; чужая, но такая теплая рука давит на затылок, осторожно, словно приручают загнанного зверька, а над ухом раздается тихое и убеждающее:
— Успокойся и спи дальше.
— Но…
— Спи, — бескомпромиссно и твердо, так, словно это уже данность, а не соседство в течении максимум часа. Но парень, уставший и намаявшийся за день, вымотанный эмоционально, потому он плюет на правила и его почти моментально сманивает в сон заново.