Особенно когда мои извинения игнорировали.
Смирить гордость и приползти к детенышу с извинениями у меня получилось
только вечером. Цветочная девочка ушла вниз, за стаканом молока, и у меня было минут
семь до того, как она вернется. Может быть, десять, если кухарка еще не ушла спать и
сейчас на кухне.
— Эй, Эдит? — Я впервые за прошедшую неделю забралась на постель и
устроилась рядом с подушками — последние семь дней ночевала я в розовом кресле.
Детеныш ожидаемо не обратил на меня внимания, демонстративно глядя в сторону.
Слишком уж демонстративно, чтобы это выглядело естественно.
Как там Хельму говорил? Просто извиниться?
Нужно только сказать, и все. Это не должно быть так уж сложно.
— Эдит, это… я понимаю, что ты обижена, — врала я нагло, но старательно.
Сейчас было важно помириться с детенышем, а то, что я совсем не понимала причины
обид… едва ли Хельму сам так уж хорошо понимал свою дочь, но жили же они мирно. И
сейчас мелкая на него совсем не дулась, только на меня. Хотя дома не показывались мы
одинаково долго… Но почему только на меня-то?! — И мне очень жаль, что я тебя
расстроила. Прости меня, ладно?
Несколько секунд ничего не происходило. Я повторяла себе, что волк обещал
перемены только завтра, но уже ощущала мучительную потребность его хорошенько
куснуть. Было ощущение, что он насоветовал мне всяких глупостей и я только что крупно
облажалась.
— Ты меня бросила, — негромко сказала Эдит, когда я уже перестала надеяться на
ее реакцию и просто представляла, как вгрызусь в жесткое волчье мясцо, как только
Хельму вернется. Потом, конечно, придется делать лапы и прятаться… — Променяла на
папу.
— Променяла тебя? — ужаснулась я. — На волчару?! Да как ты могла такое только
подумать?
Кто бы в здравом уме согласился променять ребенка, пахнущего мылом и молоком, на потрепанного жизнью мрачного мужика, насквозь пропахшего зверем?
— Нет? — удивилась Эдит, неуверенно, исподлобья глядя на меня. — Но ты так
много времени проводила с папой…
— Я в стражницу играла, — призналась неохотно. — В основном одна.
— Правда?
— Правда. Хочешь, расскажу, как поймала одного очень опасного преступника?
Сама.
Эдит хотела, но сначала ей пришлось выпить молоко и притвориться спящей.
Чтобы Флоренс ушла.
А позже, когда дом погрузился в тишину, в темноте, глухо повизгивая в одеяло от
восторга, она слушала о том, как я кралась по темным подворотням, выслеживая злодея, а
позади неуклюже ковылял ее слегка контуженный отец.
Рассказ и правда вышел замечательным, детеныш после него не мог уснуть еще
несколько часов.
Что лично я считала успехом.
Глава 7
— Деккар — артефактор из столицы, — сказал Хельму негромко как-то после
ужина, когда скромняшка уже увела Эдит наверх, а я слегка замешкалась и отстала. —
Был правой рукой короля теней, пока того не убили. Он опасен.
— И что ты планируешь? — спросила я. Волк старался идти неторопливо, чтобы я
поспевала за ним, но разговаривать так было решительно неудобно. А я не любила, когда
мне неудобно.
Он никак не прокомментировал то, как я, вскарабкавшись по брюкам и жилету, забралась на его плечо, подождал, пока я устроюсь, и ответил:
— Хочу отправить Эдит подальше от города. — И добавил не терпящим
возражения тоном: — Ты поедешь с ней.
Можно подумать, на меня такой тон действовал.
— А ты не планируешь взять, ну я даже не знаю, отпуск и поехать со своей
дочерью?
Хельму встал посреди лестницы.
— Ты, кажется, не поняла. Деккар не сбежал из Оверана, спасая свою жизнь, он
отступил, чтобы позже вернуться и захватить власть. Деккар собирается стать новым
королем преступного мира. Его нужно остановить.
— И ты собираешься его останавливать, — понятливо кивнула я. — Спрятать свою
слабость где-нибудь подальше отсюда и героически помереть в неравной борьбе…