— Мне кажется, он кем-то вроде маленького компаньона был.
— Вот, Ваша Милость, очень правильное слово — компаньон, для компании, значится, барину одиночество скрашивать. Привязался к нему барин, и он к нему тоже, вместе ведь все время проводили. И в завещании упомянул, как и своего камердинера, который ему почитай всю жизнь прослужил.
— А откуда ты все знаешь?
— Что-то Марк сам рассказывал, он из своей жизни тайны не делает, хоть, скорее всего, в его рождении тайна есть. Что-то Демьян рассказал. Как барин умер, Дмитрий Александрович поместил его в семью управляющего поместьем, они к нему всегда хорошо относились. Ему лет десять тогда было, так и жил с ними лет до восемнадцати. С ребятишками и по дому хозяйке помогал, потом управляющий стал его к делам привлекать, с разрешения Дмитрия Александровича, конечно. Павел Александрович Марка только после Турецкой увидел, когда он пришел наследника повидать, Сашеньку то бишь. Увидел, и заинтересовался, кто такой, что делать умеет и все тому подобное. А потом попросил Демьяна собрать сведения, ну и сплетни тоже. Ну вот люди и рассказали про барина старого да про двух соседей, у кого он усадьбы купил. Только все равно ни на кого из них Марк вроде как не похож. Тот женатый барин, что за каждой юбкой бегал, рыжий да конопатый был. А вдовец темноволосый да темноглазый.
У Анны замерло сердце. Неужели Марк — сын Платона Штольмана, которого тот так же бросил, как и Якова? Согрешил с женой лесника и решил бежать от греха подальше в прямом смысле этого слова?
— А как того вдовца звали, ты не знаешь?
— Фамилии не знаю, а имя знаю, Бальтазар.
— Это точно?
— Точнее не бывает. Марк-то Вольдемарович, Владимирович по-нашему. Говорил как-то, что не дай бог быть сыном Бальтазара, смешным почему-то ему это имя казалось.
Анна подумала, что произошла какая-то путаница. Владельцем усадьбы был вдовец Штольман, но его имя Платон, а не Бальтазар. Или же он был крещен Бальтазаром, а потом перешел в Православие и взял себе имя Платон? Но ведь если Павел собирал сведения, он должен был помнить фамилию Штольман, а он не знал, что усадьба ранее принадлежала Штольману. Или же у Платона Штольмана усадьбу купил тоже вдовец, этот Бальтазар, и местные жители думали на него, что он был любовником жены лесника? Нельзя исключать и того, что за давностью лет вообще могли всех смешать в одну кучу, и вдовца Штольмана, и Бальтазара…
— А сам Марк кого считает своим отцом?
— Ну так Вольдемара Штальберга, лесника, который его отцом записан. А насчет того, кто мог им на самом деле оказаться, он больше вроде как к небылицам относится, чем серьезно. Про старого барина, правда, говорил, что наговаривают на него, не мог такой достойный человек повести себя низко, с чужой женой амурничать. А про соседей-бар ничего не говорил, он же их не знал. А люди хоть что могут наплести. Иным только дай языком помолоть, они таких сказок нарассказывают. Ну или за копеечку напридумывают. Демьян-то, наверное, платил им за их, так сказать, воспоминания…
— Что ж, и так возможно.
— Ваша Милость, я почему Вам про Марка рассказываю. Не только затем, чтоб дорогу скрасить. Если к Вам потом дар вернется, а Марк услышит об этом и отважится попросить Вас узнать, кто его родитель настоящий, Вы уж ему не отказывайте. Он человек очень хороший…